Насколько выгодно вложение денег в предметы искусства  Одной из последних сенсаций лондонского аукциона Sotheby’s стала продажа «Мальчика с трубкой» Пикассо за $104,1 млн. Это самая дорогая картина, до сих пор проданная на аукционе. Джон Хей Уитни, бывший посол США в Великобритании и бывший владелец картины, купил ее в 1950 году за $30 тыс. Эксперты подсчитали, что средняя годовая доходность инвестиции в шедевр «розового» периода Пикассо составила шестнадцать процентов. Известно, что во время Великой депрессии в США не потеряли состояние только те люди, которые вложили средства в предметы искусства. Нью-йоркские профессора Джайнпинг Мей и Майкл Мозес, которые занимались изучением цен на искусство, в качестве примера приводят и судьбу картин Сезанна в Германии. Несмотря на две мировые войны, цены на полотна великого француза не упали. Мировые катаклизмы могут влиять только на ликвидность, и то это явление временное. Главное – этот самый катаклизм пережить, а уж потом бедность коллекционеру не угрожает. Практичные американцы, подошедшие к делу со всей финансовой ответственностью, на основе доступной статистики продаж составили индексы для международного арт-рынка. Плод их тридцатилетней деятельности - Mei-Moses Index – объективный оценочный инструментарий для работы с таким загадочным явлением, как художественный рынок. Два ученых оказали романтически настроенным финансистам неоценимую услугу. Однако все их разработки, к сожалению, относятся к западному арт-рынку.  

Родная речь

Что касается российского художественного рынка, то здесь все гораздо причудливее и сложнее. Рынку всего полтора десятилетия, но в течение этого времени он бессменный фаворит прессы. Очень долго любимой темой журналистов было его отсутствие, но солидные обороты одного только антикварного рынка – $80-100 млн. в год по официальным оценкам или $1-1,5 млрд. – по неофициальным (разница впечатляет!) - заставили признать существование этого экономического явления. Редкий месяц обходится без того, чтобы какое-нибудь издание не опубликовало статью на животрепещущую тему. А рынок и рад стараться – он преподносит сюрприз за сюрпризом, и в основном приятные. Так, любителям классического русского искусства удалось не только вложить деньги, но и хорошо заработать на Айвазовском, Шишкине и прочих хрестоматийных художниках. Тот, кто не пожалел лет восемь назад отдать за подобные полотна $30-40 тыс., сейчас может расстаться с экспонатами своей коллекции за миллионные суммы. Стоимость произведений русского искусства растет, опережая самые смелые прогнозы. Дефицит на рынке работ мастеров «первого ряда» поднимает цены на второй и третий - так, обладающие в основном больше антикварной чем художественной ценностью полотна Лагорио, Боголюбова, Дубовского, уже прочно относятся к категории «топ», то есть продаются примерно за $100 тыс. и более. Однако при том что рынок растет как на дрожжах, он остается сугубо национальным, изолированным: эта эпоха отечественного искусства не включена в мировой контекст. Несмотря на то, что самые громкие торги проходят в Лондоне и Нью-Йорке, русских художников покупают на них в основном русские коллекционеры.Немалый вклад в самобытность нашего рынка внесла и «загадочность русской души», впрочем, на этом уровне вполне разгаданная. Людям, у которых достаточно денег, но когда-то не хватило времени на самообразование, приятнее всего видеть в своей коллекции привычные картинки из «Родной речи». Это своего рода трофеи триумфа: «Когда-то сочинения приходилось по вам писать, а теперь вы дома у меня висите!»Российский художественный рынок многосоставен и мозаичен. Антикварная его часть – самая громкая и доходная, но это еще не все. Рынок русского искусства ХХ века (дореволюционного) превосходит антикварный и идеологически (он больше вовлечен в мировой контекст), и экономически. Те, кто покупал пять лет назад художников «Бубнового валета» и, по мнению скептиков, переплачивал, сейчас в небывалом выигрыше. В ознаменование торжества художественной справедливости на весенних торгах Sotheby’s работа Петра Кончаловского ушла за $1,5 млн., а на осенних – натюрморт Ильи Машкова и вовсе за $3,5 млн. Шишкин и Айвазовский остались далеко позади. Подобные кульбиты рынка стали сюрпризом для недальновидных профессионалов. На последних антикварных салонах не раз приходилось слышать унылые признания арт-дилеров, что-де был вот у меня Кончаловский два года назад, так я его продал поскорей. Нет бы попридержать! 

Актуальные цены

Наиболее сложна ситуация на рынке современного русского искусства. За очень небольшое время своего существования он уже познал и взлеты и падения. После невиданного бума конца 1980-х, когда бешеным успехом пользовалось любое произведение, лишь бы оно было создано отечественным художником, не принадлежавшим к официальному искусству, наступило затишье. За несколько лет приоритеты изменились, строже стали критерии художественного качества, цены поползли вниз. Оказалось, что неофициальный художник неофициальному художнику рознь, а кроме того - в пылу освобождения все как-то забыли (это в лучшем случае, а в худшем – предали анафеме) официальное советское искусство. Его лучшие образцы за бесценок успели скупить американцы, итальянцы, французы и прочие понимающие люди, открывшие на Западе галереи, успешно продающие с хорошей прибылью советских художников нашим же соотечественникам. Музей русского искусства в Миннеаполисе, созданный американским коллекционером Реймондом Джонсоном, – крупнейшее зарубежное собрание российского искусства. Основу его составляют именно работы мастеров социалистического реализма, которые по прошествии времени воспринимаются уже вне идеологической шелухи, покоряя высоким художественным качеством. С одной стороны, музей Рея Джонсона – наша гордость, а с другой – укор соотечественникам, проглядевшим такую ценную часть собственного художественного наследия. Сейчас рынок переживает очередной бум. Ему не помеха даже масштабный скандал с фальшивками, разгоревшийся осенью 2005 года. Впрочем, искусство в России покупали всегда, даже тогда, когда рынка вовсе не существовало. Лишь одно обстоятельство может омрачить радужную перспективу стать коллекционером – закрытость и труднодоступность этой экономической территории. Даже прожженные акулы бизнеса рискуют оказаться в положении младенцев в джунглях, пускаясь в увлекательную авантюру собирательства. Но расхожий образ нувориша, окружающего себя безвкусными предметами, навязанными ему бессовестными мошенниками-консультантами, сейчас лишь литературное преувеличение. Человек с деньгами – самая желанная фигура на артрынке. Без него ничего не происходит, знакомства с ним ищут, и отношения хотят строить долгосрочные. Галереи современного искусства, не избалованные покупателями, дорожат своей репутацией, дающейся не так уж легко. А приобретать произведения современного искусства на улице, кажется, сегодня не станет и профан. Оказаться в смешном положении сейчас скорее может коллекционер антикварной живописи. По свидетельству специалистов, подделки составляют около шестидесяти процентов этого рынка. Еще хуже дело обстоит с русским авангардом – главным «брендом» нашего искусства. Здесь подделок предположительно девяносто процентов. Все это легкообъяснимо. На что спрос выше, то больше и подделывают. В том истерическом ажиотаже, который демонстрируют наши соотечественники на международных аукционах, сражаясь за пейзажи Айвазовского и Шишкина, слышится лозунг советской очереди: не больше двух в одни руки! Благо, на Sotheby’s и Christie’s проблема дефицита цивилизованно и открыто решается с помощью денег. В этом контексте естественно рыночное стремление мошенников удовлетворить спрос, но горе тому, кто решится купить пейзаж дефицитного Шишкина «из-под прилавка». Ему наверняка всучат фальшивку. Надо оговориться, что даже харизматичный Sotheby’s дает лишь пятилетнюю гарантию на экспертизу своих специалистов. А что? Искусствознание на месте не стоит, открытия делаются постоянно – жизнь есть жизнь. Конечно же существуют работы с безупречным провенансом (так на искусствоведческом наречии называется «родословная» картины) – неоднократно упомянутые в литературе, опубликованные в каталогах, но с каждой гарантией возрастает и цена. Таким образом, подобный род коллекционирования становится занятием для небожителей, и суммы первоначальных вложений подбираются к семизначным цифрам, а то и зашкаливают за них. Коллекционирование вообще дорогое удовольствие: по оценкам специалистов, собирать коллекцию с целью инвестирования можно, лишь начав с покупки не меньше чем на $10 тыс. К тому же ждать придется долго, если, конечно, не будет необычных скачков рынка, которые наблюдаются у нас в последнее время. Но ведь так бывает не всегда. Современное искусство дает редкий шанс начать с меньшей суммы и заработать много и быстро. Правда, идиллию нарушает довольно большой процент риска. Можно поставить не на ту лошадку. А в свежайшем современном искусстве, называемом актуальным, все лошадки более или менее темные. Точность прогноза на этом рынке сродни точности прогноза погоды. Как в последнем случае лучше всего полагаться на ноющие к непогоде кости ревматического старика, так и в случае с арт-рынком лучше всего руководствоваться соображениями эксперта-знатока, обладающего талантами, редкими в любой среде, – интуицией и безупречным вкусом. Поскольку встреча с таким знатоком – редкая удача и выпадает не каждому, то к услугам желающих приобщиться к прекрасному – галереи с именем, проверенные арт-консультанты, ну и собственный опыт, конечно. Безусловно, мало кто покупает картины только затем, чтобы выгодно их перепродать через год или два. Искусство становится частью жизни. Тут важны менталитет, пристрастия, имидж, вкус коллекционера. Ни один арт-консультант не убедит прогрессивного, футуристически настроенного клиента купить русский классический салон. Этим странным людям ампирные стулья напоминают о ерзавших на них поколениях предшественников, а бури Айвазовского вызывают морскую болезнь. Им подавай все новенькое. Они готовы поставить у себя пластиковый диван, если он отвечает их представлениям о сегодняшнем дне и сделан модным дизайнером. Это готовые коллекционеры современного искусства. До сих пор их поступки в глазах окружающих окружены флером экстравагантности и легкого сумасшествия. Мы консервативны, и актуальное искусство для нас до сих пор под сомнением. Неслучайно самыми активными собирателями русского искусства последних лет снова стали иностранцы – особенно французы и итальянцы. История с соцреализмом повторяется, но в более оптимистичной тональности. Чтобы жить и создавать это самое современное русское искусство, художнику, как и всякому человеку, нужны деньги. Если коллекционер не станет покупать эти произведения, не будет и искусства. Художник просто может задуматься о смене профессии на более выгодную. Так что коллекционер, приобретающий произведения живого, полного сил мастера, поддерживает тем самым все то искусство, которое существует сейчас.  

Не продается вдохновенье…

В основе рынка современного искусства лежит одно серьезное противоречие, когда-то бывшее движущей силой модернизма. Высокому искусству всегда казалось, что быть коммерчески успешным стыдно. Эпатаж дадаистов, ирония поп-арта – все это попытки доказать, что искусство выше денег и его не купишь. Оказалось – очень даже купишь. Ready-made Марселя Дюшана давным-давно стоят миллионы, не отстают от них серийные провокации Энди Уорхола – это уже классика. Но сейчас можно говорить об ускорении процессов «открытия», признания и «вздорожания» искусства. Эпатаж по-прежнему актуален: чем звонче пощечина, тем больше за нее отваливают денег. Самый яркий и свежий пример – история молодого английского художника Дэмиена Хирста и его коллег, которых объединяет общее название YBA – Young British Artists. Знаменитый британский галерист Чарльз Саатчи сумел «раскрутить» этих хулиганов и провокаторов до уровня мэтров. Произведения YBA – в собрании Тэйт-галереи, в престижнейших частных коллекциях, например, Мадонны и Дэвида Боуи, а на одном из недавних Sotheby’s цена на Хирста перевалила заветный порог в 1 млн. фунтов. На российском рынке современного искусства таких чудес пока что не было. Мы учимся. Этот процесс болезнен и труден. У нашего поколения, полжизни которого прошло при тоталитаризме, а полжизни при демократии, вообще-то есть большое преимущество. Мы знаем всё об относительности свободы. Нашим художникам приходится на своей шкуре познавать некоторую справедливость эффектных тезисов о том, что «творец в буржуазном мире – лишь марионетка в руках богача и принужден потворствовать вкусам денежного мешка». Успешными мастерами становятся те, у кого баланс между художественным и коммерческим – наилучший. Чуть больший крен в сторону коммерции – падает интерес: кому нужна игра в поддавки? Чуть больше крен в чистое искусство – не покупается. Ныне единственный жанр, которому удалось ускользнуть от коммерциализации, – это перформанс – искусство программно сиюминутное. Документальные свидетельства – заведомо лишь бледная тень происходившего.  

…но можно картину продать

В Москве современным искусством занимаются несколько галерей. До недавнего времени их можно было пересчитать по пальцам одной руки. За последний год они стали появляться как грибы после дождя, и их число превысило десяток. Для Москвы, огромного мегаполиса, это очень мало. Для сравнения: в любой европейской столице подобных галерей несколько десятков, а в Нью-Йорке, до сих пор не утратившем статуса столицы современного искусства, больше сотни. Но пока Москве хватает и этого. Предложение удовлетворяет спрос. Мало не только покупателей, но и художников, достойных того, чтобы галереи ими занимались. Это действительно большая проблема. Художник сегодня – это не гений-самородок, которого злодей-торговец стрижет как овцу. Если такое когда-то и случалось, то ушло в далекое прошлое. Выращивание знаменитого художника – это целая индустрия. Дело кропотливое, дорогостоящее, но приносящее хороший результат. Это не значит, что имя любого современного мастера – исключительно продукт пиара. Арсенал его художественных средств очень широк – от традиционных холста и масла до видеоинсталляций и электронных медиаобъектов. Эти последние – штуки весьма дорогостоящие. Как правило, творческие поиски оплачивает галерист. На его же плечи ложится международная раскрутка имени. Внутрироссийская известность таких художников стоит очень немного. Без участия в престижных арт-ярмарках и фестивалях самый неординарный автор может так и остаться местным чудаковатым Кулибиным. Таким образом, современный художник – это объект синтетический, продукт совместных усилий. В одном единодушно сходятся все владельцы галерей: он должен быть талантлив. Без этого ни одна раскрутка не сработает. Галерея современного искусства в России, конечно же, больше, чем галерея. Там не просто идут продажи, там формируется лицо сегодняшней России – именно то, которое мы хотим продемонстрировать на Венецианской бьеннале, в МоМА и музее Гуггенхайма, в центре Помпиду, на ярмарках в Базеле, Кельне, Нью-Йорке и Мадриде. Долгое время подобные галереи существовали и вовсе непонятно за счет чего. Покупателей нового искусства в России не существовало, а редкие чудаки, которые им интересовались, могли приобрести работы непосредственно у авторов за пару десятков долларов. Галереи вырастили не только художников, но и покупателей. Всем от этого только польза – произведения стоят теперь не пару десятков, а сотни или сотни тысяч долларов, но и покупателю от этого хуже не стало. Если раньше дешевую работу он мог продать только еще дешевле, то сейчас - только дороже. Конечно, в наибольшем выигрыше остались те, кто давно по дешевке приобретал именно тех художников, которыми занялись талантливые галеристы. Случившаяся несколько лет назад распродажа на аукционе «Гелос» коллекции «Инкомбанка» показала, что коллекция, составленная в 1993 году на волне эмоционального интереса к современному искусству, надежд не оправдала. Работы зачастую уходили по ценам ниже тех, по которым покупались. В основном это относилось к произведениям тех авторов, которые не вошли в «топ-лист» российского современного искусства.Имена наиболее успешных российских мастеров прочно связаны с тремя московскими галереями - «Риджиной», XL-галереей и «Айдан-галереей». Молодое поколение художников наиболее известно и плохо предсказуемо, но все же чаще в лучшую сторону. Цены на живопись, инсталляции, фотографии Олега Кулика, тандема Дмитрий Виноградов – Владимир Дубоссарский, Владислава Мамышева-Монро, Фарида Богдалова, Дмитрия Врубеля растут и приносят самим авторам, галеристам и коллекционерам заслуженные дивиденды. Цены здесь колеблются в пределах от $1500 за произведение тиражного искусства (например, фотографию) до нескольких десятков тысяч – за уникальную инсталляцию. То же можно сказать и о старшем поколении художников – Игорь Макаревич, Семен Файбисович, Борис Михайлов, Никита Алексеев, Константин Звездочетов, Вадим Захаров – уже практически классики. Сегодня классиками становятся быстро. Еще более раннее поколение нонконформистов-шестидесятников - классики «забронзовевшие», несмотря на то что большинство из них живут и здравствуют. Цены на их произведения после ажиотажа перестройки успокоились и установились где-то в пределах $5-15 тыс. Исключая, конечно, тех, кто помимо трагической судьбы мог еще похвастаться и художественными достижениями. Яркий пример тому – живопись Владимира Вейсберга, для работ которого планка в $100 тыс. не предел.Критерии оценки художника общепризнанны – участие в престижных бьеннале современного искусства (в первую очередь, конечно, Венецианской), продажи на крупнейших ярмарках современного искусства – прежде всего на Art Basel и Armory Show (Нью-Йорк), можно, впрочем, и на Art Köln и на мадридской ARCO. По мере продолжения списка падает престижность мероприятия, но даже продажи на слишком юных московских ярмарках «Арт-Москва» и «Арт-Манеж» приносят художнику очки – и цены растут. Немаловажный фактор признания – присутствие работ в музеях уровня музея Гуггенхайма, МоМа, центра Помпиду, галереи «Тейт». Русский музей и Третьяковская галерея тоже подойдут.Еще важны публикации в прессе, но тут предпочтение отдается журналистам The Times и The New York Times, - считается, что арт-критики там неподкупнее, чем где бы то ни было. Если ваша душа тянется к высокому и вы хотите выглядеть человеком в высшей степени прогрессивным, то, прочитав пару десятков статей о художественном рынке, посетив десяток выставок у нас и за рубежом и заведя надежные знакомства в этой среде, можно решаться на смелый шаг – становиться коллекционером современного искусства. В конце концов, эмоциональные дивиденды вам обеспечены в любом случае. Вложенные деньги станут осязаемыми и к тому же украсят интерьер. А причастность к миру прекрасного неизбежно укажет на вашу неординарность и принадлежность к социальной элите. Коллекционирование предметов искусства – удовольствие для образованных и богатых.  

Журнал «Cigar Clan» 2/2006   www.cigarclan.ru