Советская живопись
Стили и жанры
|
Московский живописец Валериан Михайлович Формозов
В Прибалтике завершились фронтовые дороги московского живописца Валериана Михайловича Формозова. В Прибалтике начался его путь профессионального художника. Начало это сложилось вполне благополучно, можно даже сказать успешно. После защиты диплома он был приглашен на преподавательскую работу в два ведущих учебных заведения Латвийской ССР. Одновременно Валериан Михайлович становится активным участником художественных выставок в Риге, Вильнюсе и в Таллине. Творческую известность В. М. Формозову принес большой цикл портретных работ, явившийся в определенном смысле развитием дипломной картины — портрета. В 1954—1958 годах в условиях заметной демократизации общественной жизни в стране центром внимания молодого художника становится яркая человеческая личность, творчески проявляющая себя в разных сферах жизни. Он пишет своего профессора Я. Тилберга, новый портрет скульптора, академика Т. Залькальнса, портрет живописца, ректора Латвийской Академии художеств О. Скулме, передовика-строителя, ряда участников Октябрьской революции. Среди них: старейшие члены КПСС, знаменитые латышские стрелки, подвергшиеся в 1930-х годах необоснованным репрессиям и полностью реабилитированные к середине 1950-х. К примеру: Я. Бункш, Г. Трайманис, Я. Спрогис, А. Мильйоне и другие. Портреты эти, исполненные в строгой академической манере, свидетельствовали об уверенном владении автором профессиональными навыками в живописи и рисунке. Они привлекали большой достоверностью портретного сходства.В те же годы В. М. Формозов обращается и к пейзажу. Много пишет он на пленэре в окрестностях Риги, на улицах города, на хуторах, на взморье. Но что интересно: выезжая даже в заповедные места латвийской природы подобные Сигулде, он выбирал для этюдов мотивы, своим настроением напоминающие среднерусский пейзаж. Происходило это помимо воли — исподволь нарастали ностальгические настроения. Наконец, в 1956 году художнику удается попасть в дом творчества «Академическая дача» под Вышним Волочком. Поездка эта стала определяющим рубежом в самосознании. После нее он начинает систематически, иногда по несколько раз в году приезжать из Риги на работу в Калининскую область: в его представлении там сконцентрировалось все, о чем грезилось уже многие годы. Интуиция не подвела. Именно на Тверской земле, с которой он вскоре связал свою творческую судьбу на всю последующую жизнь, В. М. Формозов сформировался в самобытного художника со своей тематикой в творчестве, своим взглядом на мир, со своей стилистикой живописной речи. Художник рассказывает: «Творческую атмосферу «Академички» всегда определяло желание всех приезжавших туда из разных городов СССР следовать традициям русского реалистического искусства, как дореволюционного, так и советского времени. Дух творчества наших великих предшественников передается в творческих группах словно эстафета, из поколения в поколение. Я оказался в кругу единомышленников, и это, как мне кажется, сказывалось плодотворно в творчестве. Как-то необыкновенно легко и продуктивно работается мне в краю голубых озер, быстрых рек и речушек, рядом с друзьями — художниками, по соседству с интересными людьми из местных сельских жителей. Что ж удивительного, что после того как в 1967 году купил дом в деревне Кишарино, я окончательно закрепился на берегу озера Мстино и большую часть года живу в деревне, на природе, где, куда ни кинь взгляд, сюжеты сами просятся на холст». Здесь уместно добавить к сказанному автором, что даже с одного места, чуть изменяя позицию, он умеет написать несколько самостоятельных работ, не повторяясь. Кроме того, из любопытства или сознательно— для расширения кругозора, В. М. Формозов сделал в последующие годы несколько выездов с творческими целями в другие места России: в Переславль-Залесский, на Старую Ладогу, в Горячий Ключ. Работа там не прошла бесследно, и в то же время он окончательно утвердился в том, что для него, как для художника, Вышневолоцкой земли ничто заменить не может. Сама система жизни В. М. Формозова в деревне позволяет видеть мир вокруг себя в нераздельном единстве. Природа, человек и «братья наши меньшие» воспринимаются им соподчиненными общему закону жизненного бытия — закону смены времен года. Подобная точка зрения проявляется в характере произведений. В сущности они неделимы по привычной жанровой системе. Многие сюжетные композиции художника своим решением близки к пейзажным картинам, иные интерьерные сцены — почти адекватны натюрморту, портреты людей всегда даются не на условном фоне, как это имело место в портретных работах рижского периода, а в характерной для избираемой модели жизненной среде: в окружении привычных предметов домашнего обихода или на сельскохозяйственных угодьях. Все созданное В. М. Формозовым с середины 60-х годов условно группируется по тематическому принципу. Основой его является направленность философско-содержательного осмысления реальной действительности. Произведения сами собой распределяются на три-четыре большие сюжетно-тематические цикла. В их числе: военно-патриотическая тема, тема женской судьбы в послевоенной деревне, портрет сельского труженика и, наконец, российская природа. В свою очередь, среди пейзажных работ обращают на себя внимание ночные сюжеты с лунным освещением и множество «чистых» мотивов природы, отображающих все времена года. В последних — часто присутствует анималистический стаффаж. Оговоримся все же, что и при таком подходе провести четкую разделительную линию бывает трудно: некоторые полотна легко могут быть отнесены к двум-трем циклам одновременно. Названные тематические циклы не задумывались художником заранее. Они выявились со временем, как проявление устойчивости авторских интересов и ясности мироощущения. Характерно, что отдельные сюжеты внутри каждого цикла — многовариантны. В. М. Формозов, увлекшись однажды каким-то сюжетом, не всегда находил в себе силы выразить свой замысел до конца с первого раза. Неудовлетворенность побуждала к поиску иных композиционных схем, к внесению изменений в подбор деталей композиции, уточняющих сюжетную канву. Иногда художник заново обдумывал цветовую концепцию. Все это вело к усилению эмоционального эффекта живописи. Иногда авторские профессиональные усилия в претворении натурных впечатлений приводили к тому, что новое произведение вместо вариантного обретало самостоятельное звучание. Как в современной литературе, так и в живописи военно-патриотической теме за четыре мирных десятилетия уделено немало внимания. Порой думается, что за годы, прожитые без войны, сказано все о народном военном подвиге. Однако продолжают открываться все новые аспекты авторских подходов к ней. В числе произведений В. М. Формозова, посвященных Великой Отечественной войне, назовем для примера такие как «Ночь в тылу врага» (1961), «Партизанская землянка» (1965), «Партизаны. Партизанская ночь» (1968), «Все фронту» (1970), «Незабываемое», «Тридцать лет спустя», «Цветам цвести» (все— 1975), «Из воспоминаний», «На Безымянной высоте» (обе— 1980), «Дантово ущелье. Горячий ключ» (1983), «Зарастают раны земли» (1984—1985), «Тульское направление» и «1941-й год» (оба —1985).В своих сюжетных разработках художники-ветераны чаще всего показывают войну как тяжелый нечеловеческий труд. И это правильно, и справедливо. В. М. Формозов разделяет общую точку зрения. Только в своих картинах, не передавая динамики внешнего рассказа, стремится подвести зрителя к пониманию идеи через внутреннее состояние положенного в основу сюжетной завязки мгновения из фронтовой жизни. Картина «Незабываемое» ... Ночь в глухом лесу. Укрытые всем, что оказалось под рукой, спят прямо на снегу, как говорится, «мертвым» сном бойцы в обнимку с оружием. Их кратковременный отдых оберегает один из них, поставленный на пост. Более лаконичного сюжета, пожалуй, трудно придумать. Но при всей, казалось бы, невыигрышной теме, художнику удается насытить внешнюю статику внутренним напряжением момента боевой повседневности прифронтовой полосы. Воздействие изображения экспрессивно. Почти физически ощущаешь и безмерную усталость разведгруппы, и настораживающую опасность, подстерегающую людей в мрачной тишине леса. Спрессованная до предела динамика чувств, вложенных художником в картину, дает импульс зрительскому сопереживанию, мысль о военной године, пережитой народом в целом. В. М. Формозов немногословен в жизни. Так же сдержан он и в использовании художественных средств. Картина безмолвна, как безмолвна пока изображенная в ней лесная глушь. Используя живописный принцип сопоставления теплых и холодных тонов, автор обходится без развернутого изобразительного рассказа. Теплый светлячок вспышки закуриваемой часовым цигарки отважно вступает в контраст с леденящей оцепенелостью, исходящей от лунного света. Он едва теплится в композиции, прикрытый ладонью, но этого оказывается достаточно, чтобы воспринять его своеобразным источником душевного тепла, которым окрашивает автор свой замысел. В живописную атмосферу картины поэзия тревоги входит вместе с мерцающим всюду светом луны. Он передан тончайшими нюансами предельно сближенной колористической гаммы, почти монохромной. Кисть живописца помогает восприятию сложного через простое. Под воздействием почти ирреального освещения в реальной природе все живет, дышит скрытой от глаз жизнью. Все воспринимается материально и призрачно, конкретно и в то же время зыбко. Изображение лишено в равной мере и ложной патетики и фальшивой сентиментальности. И не удивительно. Сюжет картины всецело автобиографичен. (Заметим в скобках, что закуривающий в композиции — автопортрет художника). Сцена пронизана первичностью ощущения военной обстановки, досконально знакомой художнику — опытному фронтовику. В этом полотне, как и в других, посвященных Великой Отечественной, В. М. Формозов дает достоверное представление о лично пережитом на «его» войне, войне солдата-разведчика, военная работа которого по характеру и условиям фронтового быта подчас была близка к партизанской. Думается, что и пристрастие к ночным сюжетам в лирических пейзажах мирного времени (о которых несколько позже) ведет свое начало отсюда — из действующей армии. Писать о войне В. М. Формозов начал довольно поздно, спустя многие годы после Победы, когда устоялись многие переживания, когда углубилось понимание не только того, что происходило там, на фронте, но и того, как складывалась жизнь в тылу. С определенного момента темы и сюжеты стали возникать сами собой. Реальность окрашивалась для него воспоминаниями, а неослабевающая память о военном прошлом обостряла восприятие реальности. Так однажды на автобусной остановке в деревне Городок, у самого поворота на «Академичку» (пейзаж узнается), Валерий Михайлович в ритмах движения групп людей, расходившихся по домам от машины, «увидел» иное время, иную одежду, остро ощутил иное настроение... Родился замысел картины — «Незабываемое», в которой автор передал типичную сцену проводов односельчан на фронт. Уходили деревенские мужики, работники, оставались старики и женщины с ребятишками... Кто из участников войны не был очевидцем подобных ситуаций на российских дорогах?! А нам, более молодым современникам, они знакомы по фото и кинодокументам. А все-таки сердце горестно сжимается каждый раз заново. По частям пейзаж вокруг Академической дачи воспет в произведениях живописи художников Российской Федерации всех послевоенных поколений. Но иногда и в давно примелькавшихся местах наблюдательному взору открывается нечто новое. Расположился как-то В. М. Формозов для пленэрной работы на давно облюбованном месте. С высокого места открывалось большое пространство со сложным рельефом. Какое-то неосознанное движение в пейзаже с дальним горизонтом заставило насторожиться. В одно мгновение все давно изученные «частности» местной панорамы слились в единое целое, напомнив со всеми подробностями художнику то, что он видел уже, но видел в иных местах, при других обстоятельствах. Почти целиком с натуры он написал картину «Тульское направление». Композиция дает панорамный обзор боевых позиций с дислоцирующимися орудиями и воинскими подразделениями. Картина навсегда связалась с памятью бывшего солдата о небольшом отрезке пути, по которому прошел с боями его разведывательный батальон. Таков, примерно, ход творческой мысли В. М. Формозова в художественной реконструкции событий военного прошлого, пережитых но все еще не забытых, а жизнь неуклонно меняет свое русло... Есть у Валериана Михайловича откровенно поэтическое полотно, название которого имеет философский оттенок — «Зарастают раны земли», написанное к Сорокалетию Победы. Рядом со старой елью красуется молодая рябина в красивом убранстве из багряных кистей спелых ягод. С ветки на ветку порхают птицы. А под мохнатыми еловыми лапами, среди некошеной травы, почти скрытое уже от глаз, все еще поблескивает голубое «блюдце» наполненной водой воронки от разорвавшейся здесь некогда фашистской бомбы... Сам по себе возникает вопрос: а зарастают ли раны войны в душах людей? Вопрос отнюдь не риторический, раз есть среди нас люди, подобные героине картины В. М. Формозова «Солдатская вдова». Чисто прибрано в деревенской избе. Полы устланы домотканными половиками. Кровать аккуратно убрана лоскутным одеялом. Пирамида подушек одета в цветастые наволочки. На дверях и на печи — новые ситцевые занавески. Всюду звонкие, свежие краски. Они горят, играют, как бы перекликаясь между собой, создавая в комнате атмосферу уюта и тепла домашнего очага. Кончились домашние хлопоты, присела хозяйка передохнуть и задумалась... О чем? Или не угасла еще надежда? Вдовы , одинокие матери, осиротевшие сестры... Сколько их вокруг Академической дачи, в деревеньках с оригинальными названиями Кишарино, Городок, Почвино, Котчище, Желниха, Терпигорье, Калзановка, Подол ...?! Живя постоянно в деревне, В. М. Формозов не понаслышке знает, как трудно живется женщинам в российских деревнях все сорок лет без войны: «Так мало вернулось в село мужей, отцов, сыновей и братьев. Повсюду можно было наблюдать, с каким трудом справлялись женщины с непосильными крестьянскими работами без мужчин. Жены-солдатки, матери погибших сыновей-солдат трудились не покладая рук за двоих, иногда за троих. Сейчас многие состарились, ушли от нас. Уходит их жизнь. В быту заявляет о себе новое. Оно и торжествует! Яркий декоративный аккорд многоцветья в убранстве интерьера на первый взгляд кажется диссонирующим с состоянием глубокой задумчивости, которой охвачена еще красивая пожилая женщина. Но, вдумываясь в сказанное художником, понимаешь, что диссонанс этот идет от жизни. В нем заложена своя художественная логика. Автор хорошо знает, что превратности прожитых в одиночестве лет не сломили женскую душу. И на склоне лет порядок в доме для нее — прежде всего. Само отношение художника к состоянию женщины, которое он разделяет с искренним сочувствием, естественно воспринимается зрителем. Возникает убежденность, что печальные мысли вскоре отступят, и отдыхающие на коленях натруженные руки вновь привычно возьмутся за дело. Убранство комнаты свидетельствует о том, что хозяйка не смирилась с невзгодами. Она сама творит жизнь вокруг себя, в которой преобладают жизнеутверждающие краски. Тема женской доли в деревне мирного времени, словно эхо прошедшей войны» уже многие годы не отпускает от себя художника. Кроме «Солдатской вдовы», она воплощена в таких жанровых полотнах и композиционных портретах как: «Завтрак», «Подруги», «Разговор» (все— 1967), «Баба Аня с котом», «Матери погибших солдат» (оба— 1968), «Баба Груша», «Труженица» (оба — 1969), «Беседа» (1966, 1970), «Материнская доля», «У самовара» (оба — 1971), «Гостья», «Пряха», «Утром» (все— 1974), «Раздумья» (1975), «Одиночество» (1978), «Сумерничают» (1986) и других. Надо отдать должное верности авторским привязанностям. Этот цикл сложился не под влиянием модного одно время интереса некоторой части наших современников к этнографическим чертам старинного уклада деревенского быта. Он возник и продолжает развиваться потому, что В. М. Формозов «не мог не писать» тех, чья жизнь проходила перед глазами, в постоянном взаимном общении. Работы цикла не велики по размерам. В чем-то они сродни натурным этюдам. Само же отношение живописца к главной идее темы делает их картинами. Не впечатление является отправной точкой. Когда он идет «на натуру» — в дом к крестьянке со своим именем и характером, по конкретному адресу, замысел будущего произведения бывает уже ясен, вариант композиции выбран. Серьезная подготовительная работа на стадии обдумывания облегчает исполнение работы по натуре прямо в холст. Живописными достоинствами не исчерпывается значение формозовского варианта так называемого «малого жанра», традиционного для русского и советского искусства. В художественной летописи нашего времени важна еще и документальная уникальность этих работ, которая уже в обозримом будущем обретет окраску исторических произведении. Параллельно с женской моделью В. М. Формозов часто обращается к мужской. Это, как правило, коллеги-художники и местные ветераны войны и труда. Для примера достаточно назвать портреты А. А. Фомичева (1972, 1973), Н. Е. Тимкова (1973), Г. Г. Табелькова (1979), А. И. Стогова (1981), К. Н. Бритова (1987). И друзей по искусству, и соседей-колхозников он пишет обычно на пленэре со всеми атрибутами их профессии, одновременно сосредоточиваясь на психологическом анализе личности, характер которой формировался особенностями биографии. Здесь уместно вспомнить, для сравнения, раннюю работу художника в области портретного жанра. Тогда не трудно заметить дистанцию, пройденную В. М. Формозовым по пути обогащения своего живописного языка, обретения подлинного профессионализма. Значительно посветлела палитра художника, усложнились множеством нюансов красочные смеси, светоносней стал общий колорит полотен. Вместе с изменением самого подхода к выбору и портретированию модели раскрепостилась кисть живописца. Бесследно исчезла некоторая натянутость, скорее официальность в отношениях между автором и моделью, заметная в прежних портретах. Теперь художника интересуют только хорошо знакомые люди, с которыми он чувствует себя непринужденно. О внутренней взаимной доверительности говорят и естественность поз портретируемых, и выражение их лиц, равно как и сосредоточенная, ничем не стесненная пристальность, с какой вглядывается автор в лицо своей модели, отбирая в каждом конкретном облике человека самое характерное. Оттенок интимности в портретное исследование вносит пейзажный сюжет, умело используемый живописцем в создании образа сельского жителя или человека искусства. Природа в портретных работах трактуется В. М. Формозовым естественной средой жизнедеятельности человека и подается в присущем его творческой позиции лирическом ключе. Справедливости ради, следует отметить, что портрет в творчестве В. М. Формозова занимает все же промежуточное место между сюжетной композицией и пейзажным жанром как таковым. Его работы над портретом — лишь небольшая часть в амплитуде профессиональных интересов. Зато в пейзаже раскрывается душа художника, имеющего врожденные данные пейзажиста. И, если сам Валериан Михайлович не склонен к такому обобщению, то мысль об этом подсказывают сами пейзажные этюды. Их неисчислимое множество хранится в творческой мастерской художника. Они производили неизгладимое впечатление на тех, кому доводилось там побывать. Вот как, например, вспоминает латвийский писатель Гунар Курпнек, знавший автора в молодости по Риге, о своей встрече с ним на Тверской земле в конце 70-х годов:«...Кишарино, ясный летний день, обыкновенная русская изба и Валериан Формозов — чуть поседевший, но с таким же как и прежде, всевидящим прищуром цепких глаз... Разговор незаметно перешел на пейзаж. И тут художник стал демонстрировать свои этюды — сотни картин примерно одинакового формата, но такого многообразия и красок, и рисунков, и тем, что просто не верилось: неужели на этот труд, на осмысление и переосмысление увиденного способен только один человек?» Добавим от себя, что в лаконичных по-формозовски мотивах нет будничности, зато открывается свой живописный мир, являющийся стержнем русской поэтической души, с ее склонностью к исповедальности. В. М. Формозов — современный пейзажист, неуклонно придерживающийся национальных традиций в пейзажной живописи. Не будучи лидером в этом жанре, он все же сумел «спеть» свою личную песню о вечной красоте родной природы, а главное — умеет своей потаенной любовью к природе увлечь за собой зрителя. Небезынтересно, что художник — заядлый рыбак, а это немаловажный факт в миропонимании пейзажиста. Он давно «свой» среди природы предгорьев Валдая. Отсюда в работах такая трудно передаваемая словами сокровенность авторского отношения к тому, что часто наблюдает в натуре, отсюда и присущая живописцу тонкость понимания цветовых отношений, и своеобразие фактуры живописи. Натурные этюды В. М. Формозова глубоки и серьезны. Каждый из них в отдельности исполнен одухотворенности и чувственного лиризма. Изображения человека в пейзажных сюжетах как правило, нет. Они — что называется, «чистые» мотивы. Однако человек всюду присутствует незримо: и в деликатно вкрапленных в сюжет приметах повседневной жизнедеятельности людей (избы, баньки сараи, цветущие сады, ограды огородов, плотина на реке, пасущийся домашний скот, куры, кошки, собаки на крестьянском подворье), и в лице самого автора, глазами которого мы воспринимаем природу, чувства которого разделяем.
Этюды имеют свою художественную ценность, но в то же время служат документальным материалом, из которого рождаются картины о природе. Есть среди них сюжеты особенно дорогие живописцу, к которым он постоянно возвращается. Один из них связан с жизнью перелетных птиц, гнездующихся в средней полосе России. Такие полотна В. М. Формозова как: «Последними улетают грачи» (1984), «На ночлег» (1979), «Перед отлетом» (1971, 1974, 1975) и другие, посвящены одной теме, но художественное воплощение лишено однообразия. О методе своей работы над этой темой художник рассказывает: «Много лет я работал над композицией пейзажной картины «Перед отлетом». Каждую осень специально наблюдал, как вместе с уходящим летом собираются птицы в дальнюю дорогу: сбиваются стаями, подолгу виражируют в небе — проверяя свои летные качества перед тем, как покинуть Родину, отправиться на зимовку в теплые края. Ежегодно пишу новые этюды с натуры к этой теме, хотя повадки птиц, мне кажется, знаю уже досконально, почти наизусть». Другая тема, по которой тоже на выставке всегда узнается авторство В. М. Формозова — целая живописная поэма о волшебстве света луны. Она красной нитью проходит сквозь все его творчество, связанное с Тверской землей, и воплощена не только в этюдах с натуры, но и в сюжетно-тематических полотнах. Художник признается: «Много и упорно работаю над пейзажами с лунным освещением. Получаю особое, неописуемое удовлетворение от работы в тихую, морозную лунную ночь и зимой, и осенью, но особенно в теплые апрельские ночи, когда снег еще не сошел, лежит осевший уже с проталинами, или наоборот — среди всюду уже темных масс земли остаются последние островки талого снега. Снежная корка искрится, блестит от лунного света, завораживает сказочной красотой. Особенно я люблю работать поздно ночью, когда все спят, а ты один наедине с природой. Работается с увлечением. Прислушиваешься то к собачьему лаю на краю деревни, то к глухому треску льда на озере, то к глубокому уханию трескающихся на морозе деревьев. Иногда далеко, а то и близко, бывает, завоет волк... А ты стоишь и колдуешь над холстом! Это особые для меня часы подъема творческого вдохновения». В живописи Валериана Михайловича Формозова, в которой поэзия, эстетика и милосердие нераздельны, иной придирчивый взгляд, возможно, и не без основания, приметит кое-где огрехи композиционного решения, некоторую неточность в рисунке, непопадание в тональных отношениях. Однако искренность и сердечность авторского чувства к людям, к природе, к жизни вообще оказываются решающими в той приподнятости душевных ощущений, которые остаются в душе после соприкосновения с его искусством.
|
