Советская живопись
Стили и жанры
|
О ХУДОЖНИКЕ ФЁДОРЕ СЕМЁНОВИЧЕ ГОНЧАРОВЕ Из воспоминаний внучки Викторины (Инны) Константиновны Гончаровой
По моим детским воспоминаниям дедушка был шутником, весельчаком. Он часто говорил смешные вещи. На мой вопрос: «Чем вытереть руки?» он мог ответить: «Вытирай об голову», а на вопрос: «Куда повесить пальто? – «Да вешай его на пол!». Дедушка любил всех называть «товарищами». Моя мама – «товарищ Лиза», его вторая жена Мария Павловна Дерюгина 1) – «товарищ Мусинька», я – «товарищ Инка», мой брат (на семь лет младше меня, ещё ребёнок) – «товарищ Юрка». Мне в детстве и юношестве это казалось смешным, признаком юмора деда. И только в последние два десятилетия, когда вскрылось многое в нашей истории, я поняла до конца этот юмор деда. Он был очень гостеприимным человеком. У него всегда были деньги и хорошая еда. (В послевоенные годы он зарабатывал не только продажей своих картин, но и реставрацией запущенных за годы гонения на церковь иконостасов, изготовлением некоторых церковных атрибутов, например хоругвей и др.). И у него часто бывали гости. В основном это были художники, и для них стол был «полной чашей». Особенно, как я помню, у него такие застолья происходили после прошедших выставок. После съезда художников Юга РСФСР у него были в гостях Лактионов и Яр-Кравченко. Молодой художник Иван Остапенко мне говорил: «Твоего дедушку провозгласили старейшим действующим художником Юга страны, а о Лактионове и Вучетиче говорили, что они ученики дедушки». Я так думаю, что они учились в Ростовском художественном училище имени Грекова, когда дед там преподавал. В какие годы он работал в художественном училище, я не знаю, но помню, когда мне было лет пять-семь (это примерно 1936-1938 годы), у нас во дворе и в доме у деда были какие-то молодые ребята. Они тёрли краски в каких-то больших мясорубках, делали какие-то гипсовые маски, изразцы и сушили их во дворе. Потом, ещё несколько лет, всё это лежало под сараем во дворе. Его учеником звался и Тихон Петрович Семёнов. Это был высокий стройный черноволосый мужчина весьма угрюмого склада, как мне тогда казалось. Он был не только учеником, но и другом семейства. Часто бывал у дедушки и сам, и с женой. Её звали Варварой, кажется, она работала в родильном доме, то ли акушеркой, то ли врачом-акушером.
[1]) М.П.Дерюгина (1891-1965) преподавала в ростовской школе № 8 русский язык и литературу. Происходила из рода столбовых дворян. Род Дерюгиных имел такого известного предка, как князь Александр Иванович Барятинский. Мария Павловна приходилась родной тётей олимпийскому чемпиону по пятиборью (Мельбурн, 1956 год) Ивану Константиновичу Дерюгину. Дочь Ивана Константиновича – Ирина Дерюгина была чемпионкой мира по художественной гимнастике.
Из книги Шихачевского (из серии «Художники Дона» изд-во художник РСФСР, Л. 1959г) «Т.П.Семёнов» я вычитала, что Тимофей Петрович родился в 1894 году в станице Елизаветинской, в бедной семье, и в 11 лет ушёл на заработки в Ростов. Работал на угольном складе, в мебельном магазине. Имея тягу к художеству, мальчик поступил в художественные классы Ростово-Нахичеванского общества изящных искусств. В этом ему помогли местные художники И.С.Богатырёв и Ф.С.Гончаров, обратив внимание на одарённого мальчика. Они же помогали ему выставлять работы на организованные Ростово-Нахичеванским обществом изящных искусств выставки. Из этого я сделала вывод, что дедушка преподавал в этих художественных классах, и Т.П.Семёнов был в те годы его учеником. Семёнов учился в этих классах, вроде бы, в 1908-1912 годах.
В книге Немирова «Художники земли Донской» Р-Д, 1980 г. я наткнулась на экслибрис работы А. Силина «Ф.М.Удалов». Фёдор Максимович Удалов был очень умным и очень чудаковатым человеком. Эрудит, ходячая энциклопедия. Дедушка его опекал, подкармливал в трудные военные и послевоенные годы. Какое-то время летом то ли 1944, то ли 1945 года он со всей своей библиотекой, скарбом и котом Персиком жил у дедушки во дворе, соорудив шатёр. Его квартиру разбомбили фашисты, и дедушка его приютил на время, пока ЖЭК не выделил какое-то жильё.
Дедушка как крестьянский сын имел большую тягу к земле. Он очень любил что-то выращивать. У него на маленьком клочке земли росли всевозможные плодовые деревья и ягодные кустарники. Там росли и абрикосы, и вишня, и яблоня, и персик, и виноград, и смородина, и ещё всякая всячина. Это был его «Эдем». Когда дедушка не работал за мольбертом, он копался в саду. Во время войны, когда был голод, он во всех закоулках двора посадил свёклу, морковь, картофель. Из Сочи от сына Анатолия он привёз олеандр и пальму. Они росли у него в деревянных кадках в комнате, летом – во дворе. Олеандр хорошо цвёл. Рос у него и лимон, и даже давал плоды.
У дедушки всегда были собаки. До войны это была Динка, по-моему, овчарка или переродок. В конце войны Мария Павловна купила у какого-то генерала чистокровную немецкую овчарку Фалька. Генерал продал её потому, что собака была вывезена из Германии и не понимала команд на русском языке, а Мария Павловна хорошо знала немецкий язык. Фальк был действительно очень умным псом и красивым – чёрная спина с рыжими подпалинами. Позднее Фальк был признан лучшим производителем среди овчарок Ростовской области и Краснодарского края. Приезжали любители-собаководы со всех концов города, области и Краснодарского края со своими собаками женского пола для вязки с ним.
Дедушка любил и водил пчёл. У него была большая пасека, которую он держал в селе Большой Лог, ездил туда собирать мёд, ухаживать за пчёлами. Во время войны это очень выручало его семью. Несколько жбанов мёда дед привозил домой. У него всегда было много гостей, которые могли лакомиться мёдом. Только в последние годы дедушка уже не мог держать пчёл.
Меня дедушка любил, но у него дома я бывала редко. Деду нравилось, когда я копалась в его лысой и седой голове, сидя за его спиной в кресле, когда он что-то писал. Ещё он учил меня говорить по-гречески «калимера», «калиспера» и другие слова. Он когда-то преподавал в гимназии рисование и от преподавателя греческого, видимо, знал некоторые слова, а, может быть, сталкивался с ними и в монастыре, так как церковно-славянская письменность идёт от Византии и похожа на греческую.
Во время войны, когда мы застряли в станице Мечетинской, дедушка приезжал к нам менять картины на еду, а когда можно было доехать до Ростова, я к ним ездила на каникулы...
Помню, как после ухода немцев из Ростова у деда появилась большая красивая картина в простой раме с изображением Божией Матери. Он расположил картину в углу, на восточную сторону дома, и молился на неё, как на икону. Маленького Юру (внука), тоже обучали молиться на неё.Дедушка говорил, что он скопировал эту картину в Иерусалимском храме.Когда дедушка умер, картина куда-то пропала.2005г. г. Ростов на Дону.
* * *
Из воспоминаний грузинского художника Вахтанга Николаевича Адвадзе
…В 1950 году, после окончания Тбилисской Академии художеств, я приехал в Ростов на Дону…
Кто в то время не знал в Ростове Фёдора Семёновича Гончарова – художника старой школы, ученика В.А.Серова! В Союзе художников без него было скучно.
Фёдор Семёнович прожил интересную жизнь. До революции он ездил в Иерусалим и расписывал там православную церковь. Мне запомнился его автопортрет овального формата в старинной бронзовой раме. Был он подвижный и живой старик. Познакомился со мной без особых церемоний. Сразу вместо Вахтанга окрестил Богданом и потом только так и называл: «Ну, Богдан, земляк Сталина, приходи в гости ко мне вместе с женой и сыном. Покушаете хорошего медку, попьём чаю, товарищ Мария будет очень рада (так он называл свою жену Марию Павловну). И я с семьёй ходил в гости.
Жили они на одной из улиц спускающейся к Дону в одноэтажном доме. После тёмных коридоров мы попадали в большую комнату, которая одновременно служила и мастерской. Там же жила немецкая овчарка, большая и страшная, но «товарищ Мария» успокаивала нас, что она не укусит. В обстановке комнаты чувствовалась старость. Чуть ли не по середине комнаты стоял большой крестьянский бидон из-под молока, в котором был мёд. Тут же лежала большая деревянная ложка, к которой каждый подходил и доставал себе мед, проделывая при этом всевозможные манипуляции. Добродушные старики были всему рады, всей ситуации и удовольствию, которое доставлял нам мёд.
Фёдор Семёнович показывал нам свои работы, старые и новые. Они стояли тут же, вдоль стен. Своим рукавом он смахивал с них пыль и объяснял, когда и где написаны. «Товарищ Мария» периодически поправляла его, что это написано не тогда, а после женитьбы, либо наоборот, в зависимости от того, что говорил Фёдор Семёнович. Часто возникал шумный разговор, который всё-таки заканчивался мирно и со смехом. При этом больше всех смеялся сам Фёдор Семёнович, от чего его нос делался красным, глаза маленькими, а очки потели, и он должен был их протирать.
Частенько он бывал в Союзе художников и при встрече с председателем каждый раз говорил: «Виктор, будете деньги делить, и меня не забудьте» – это насчёт творческой помощи.
Художница Александра Донцова, уборщица Клавдия Ивановна и другие без конца посмеивались над стариком, который переносил это легко и беззлобно. Задавали каверзные всевозможные вопросы: «Фёдор Семёнович, как у вас всё-таки обстоит дело насчёт любви? Вы ещё можете любить женщину?» А он с вполне серьёзным видом отвечал: «Любить я не знаю, но побыть с женщиной я ещё могу» – тогда ему было уже 78 лет. Хохот был на весь Союз художников. …
1989-1991 годы, Тбилиси.
Из воспоминаний внука Георгия Анатольевича Гончарова
Из всех встреч с дедушкой, к сожалению, помню только две последние.
Первая – летом 1953 года. Шестилетним мальчиком я возвращался с папой из Таганрога в Сочи через Ростов на Дону. Конечно, заехали к дедушке. В памяти запечатлелась дедушкина усадьба – длинный и узкий двор, большая немецкая овчарка во дворе, множество миниатюрных картин на стене небольшой, узковатой комнаты с одним окном и большое количество аквариумов с разнообразными декоративными рыбками в комнате его сына Константина.
Вторая встреча состоялась в мае 1954 года, когда дедушка в очередной раз приезжал в Сочи. До сих пор ощущаю прикосновение его мягких усов и бороды к моей щеке, когда он меня поцеловал. Это была его последняя поездка в Сочи…
Бережно храню его фотографию с дарственной подписью: «От дедушки Ф.С.Гончарова дорогому внучику Жорочке на незабываемую память. 1954г. Мая 15-го ст. стиля, на мой день Ангела подарок. Худ. Гончаров Ф.С., г. Сочи». По рассказам родных, дедушка наведывался в Сочи периодически. Останавливался в Доме творчества художников в Хосте под г. Сочи. Священнослужителями сочинского православного храма Михаила Архангела ему выделялись две машины «Победа». На одной из них возили его скарб, а на другой ехал он сам. Находясь в Сочи, дедушка много рисовал на природе и помогал расписывать уже начавший действовать храм.
В свои приезды в Сочи дедушка писал маслом на картоне небольшие картины-копии с почтовых открыток и дарил их знакомым и близким. Мне он тоже оставил две такие работы на тему «Пора спать». Одна из этих работ была, к великому огорчению, утеряна во время переезда нашей семьи из одной квартиры в другую.
2011 год, Сочи
|
