„НИ ОДНОГО ДНЯ БЕЗ НАПИСАНИЯ ЧЕГО-ЛИБО КИСТЬЮ...

 

225 ЛЕТ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

 

Академия наша образовала многих знаменитых художников, именами которых могли бы гордиться и древнейшие европейские академии...

А. Н. Оленин, 1837 г.

В Академии художеств второй половины XVIII века сложилась система обучения с чётко выраженной программой и методикой. Благодаря ей отсюда выходили подготовленные мастера, которые сумели постепенно заменить художников-иностранцев. Это была большая победа русской художественной школы.

В год открытия академии, в 1757 году, её ученики ещё не были разделены на классы. Все сорок воспитанников изучали иностранные языки, общее рисование, копировали с лучших художественных образцов. С 1758 года учреждаются классы — живописный, скульптурный, архитектурный и гравировальный. В эти же годы у мастеров, работавших при академии, появляются и ученики по отдельным декоративным специальностям — резьбе по дереву и кости, столярному делу, чеканке.

В шуваловский период специальное обучение шло параллельно с общеобразовательными занятиями. Основное место отводилось необходимым дисциплинам — рисованию, изучению перспективы, пропорций и особенностей стиля.

По уставу 1764 года весь курс обучения был рассчитан на 15 лет. В течение первых девяти воспитанники разных классов готовились по единой программе, получая общеобразовательную и художественно-теоретическую подготовку. В последние шесть лет они обучались в специальных классах, носивших характер мастерских и отличавшихся особенностями преподавания у каждого художника-педагога.

Из всей системы научных знаний XVIII века академия пыталась отобрать прежде всего то, без чего нельзя было представить художника. Перспектива и оптика, история, география, анатомия были основой будущей специальности.

Курс рисования давал начала изобразительной грамоты. Помимо рисования с оригиналов и натуры, знакомились и с приёмами лепки. Изучались «правила архитектуры», что необходимо было в XVIII веке художнику любого профиля. Синтетичность искусства того времени, связь произведений с интерьером делали эти правила определяющими.

Предусмотренное программой первых «возрастов» знакомство с музыкой, танцами, театром способствовало пониманию общих законов творчества. Музыка помогала постичь чувство гармонии, театр — освоить принципы композиционного построения, которым придавалось особое значение в искусстве XVIII столетия. Танец раскрывал красоту и пластику движения. Воспитанникам третьего, юношеского, «возраста» разрешалось уже посещать специальные классы, в том числе и декоративного профиля.

Программа состояла из множества дисциплин, грозя перегрузкой учащимся. Однако на деле многое не преподавалось из-за нехватки педагогов, а то и в силу их недисциплинированности. С этими трудностями академия неустанно боролась. С 1785 года общеобразовательные предметы ввели и для учащихся двух старших «возрастов», так как это были «науки, кои для них столь необходимо нужны»,— российская литература, история, география, мифология, «правила архитектуры и делания чертежей».

По-настоящему знающих педагогов было мало. Поэтому так ценились преподаватели — питомцы академии, освоившие специфику её программы. Они оказывались и наиболее постоянными в штате в отличие от часто сменявшихся иностранцев.

Обучение искусству зависело от индивидуальных знаний и педагогических способностей преподавателя, от его образования. Так, например, «орнаментный мастер» Луи Роллан обучал учеников и декоративной работе в области архитектурного строительства, и оформлению интерьера, и изготовлению отдельных предметов быта. Существовали теоретический и практический курсы с наглядным показом всех приемов. Часто художник работал бок о бок со своими воспитанниками в мастерской, чтобы они видели, «как действует рука» мастера. Для закрепления способа исполнения обычно разрабатывалась целая система упражнений. «Учащемуся должно всегда упражняться со вниканием и рассуждением, а особливо в рисовании с натуры и в сочинении, собирая отовсюду то, чем более себя усовершить можно»,— читаем мы в одном из учебных пособий того времени.

В академии учитывались индивидуальные способности ученика, строго соблюдалась очерёдность занятий в зависимости от степени подготовленности воспитанника. Творческие достижения поощрялись. Устраивались специальные конкурсы ученических рисунков, барельефов. Они играли большую роль в воспитании будущих художников. Такая работа была соревнованием, требующим большого творческого напряжения и непрерывного совершенствования в мастерстве. Воспитывалось умение сосредоточить усилия на главном, анализировать свои и чужие произведения.

Поощряя успехи воспитанников, Академия художеств назначала им различные звания не только при выпуске, но и в процессе обучения. Так, «находящихся при мастерствах» экзаменовали каждые полгода, награждая лучших инструментами для творчества. В последние три года обучения достойных производили в подмастерья, а при выпуске — в мастера. Если они не достигали желаемых результатов, то их оставляли ремесленниками, подмастерьями.

Очень важным методическим принципом в Академии художеств XVIII — первой половины XIX века была связь обучения с практикой. Одни практические задания выполнялись в стенах самой академии, другие — на ответственных государственных работах. Работавшим по найму или в штате мастерам помогали, как правило, ученики. Известно, что скульптор Н. Семёнов с учеником А. Волковым выполнял для своего класса медные циркули и коробки, кольца «с нарядными пробоями». В 1796 году восемь живописцев были направлены на императорский фарфоровый завод, где они «оказывали действительные успехи в живописи». Однако академия выдавала им аттестаты лишь при выпуске с остальными воспитанниками, рассматривая период пребывания там как практический курс обучения.

Помимо общих принципов обучения, Академия художеств выработала чёткую систему продуманных методических приёмов, которые помогали в совершенстве овладеть сложным мастерством. Её краеугольным камнем было обучение рисованию, копированию с оригиналов, орнаментов, гипсовых групп, обнажённой натуры, рисованию драпировок. Изучались и особенности рисунка применительно к каждой профессии в классах живописи, скульптуры, «мастерств и ремёсел». Преподаватели делали специальные рисунки и модели для копирования. Однако к нему могли приступать, лишь овладев техникой рисунка.

Руководства конца XVIII века пестрят призывами к выработке технических навыков рисунка как основе, которая поможет создавать подлинные произведения искусства. «...Кто прямыя линеи твёрдо и исправно научится карандашем проводить, тот в состоянии со временем будет и другие фигуры чертить исправно. Хотя прямые линеи не во всякой фигуре изображены быть кажется... их должно во время рисованья всякой фигуры мысленно представлять себе... Всего более должно упражняться в рисованьи абриса, и к тушеванью не приступать до тех пор, пока не навыкнешь верно обрисовывать фигуры, потому что сие главное каждого предмета начало и совершенство».

Цитата даёт представление о том, какое значение придавалось ремеслу, безукоризненному владению техникой. Лишь после этого можно было «творить». Профессиональная грамота, которую совершенствовали на протяжении всех лет обучения, и большой кругозор, приобретённый благодаря изучению общеобразовательных и смежных творческих дисциплин, позволяли на двух последних «возрастах» заниматься собственно творчеством.

Копирование, принятое во второй половине XVIII века как один из основных методических приёмов обучения, было творческим. В Летний сад воспитанники академии ходили «статуи срисовывать и слеплять», а в Эрмитаж — на этюды, чтобы постичь особенности мастерства выдающихся живописцев. Не случайно одной из задач копирования академик П. Чекалевский считал необходимость «рассматривать работы великих мастеров и изыскивать причины, по которым они их производили». Впоследствии творческие задачи в процессе копирования всё более уступали место подражанию. Это в итоге привело к развитию эпигонства. Однако само стремление научить воспитанников проникать в суть произведений, изучать особенности творческого склада художника оказалось очень плодотворным. У Рафаэля, например, П. Чекалевский советовал учиться «выражению», которое стало «причиной красоты всех его творений», у Корреджо — пониманию гармонии света и тени, а достоинство Тициана видел в точности цвета.

Основой основ было изучение композиции. Выявлялись определённые «правила» в создании произведений искусства. Рациональность художественного мышления, характерная для того времени, способствовала глубокому проникновению в суть мастерства.

Овладев методом творческого копирования с гравюр, моделей оригиналов, ученики четвёртого «возраста» (с 15 до 18 лет) получали задание на выполнение программы по рисунку, чертежу или теме. В столярном классе по рисункам учителя изготовляли комоды и шкафы. Ученикам пятого «возраста» (с 18 до 21 года) программы давались уже для самостоятельного исполнения от начала и до конца. Им указывалась лишь тема. Ставилась самая сложная задача — работа над композицией. Готовя задание, воспитанники представляли эскизы будущего произведения на академическое собрание, где они назначались к «совершенному окончанию». Академия учила проектированию вещей и практическому осуществлению замысла. Получившие золотые медали направлялись для усовершенствования за границу.

Система обучения, сформировавшаяся в конце XVIII века в стенах Академии художеств, была неразрывно связана с передовыми устремлениями русской педагогики. Она была плодотворна и способствовала воспитанию прекрасных мастеров во всех областях искусства.

 

И. ПРОНИНА, кандидат искусствоведения

Журнал «Юный художник» № 12, 1982 г.