(К спорам о произведении)

Неменский Борис Михайлович «Безымянная высота» 1962 г. Холст, масло. 120 х 210 см. Омский областной музей изобразительных искусств имени М.А. Врубеля

В № 1 журнала «Художник» за текущий год под рубрикой «У произведений» начался спор о картине «Безымянная высота» Б. Неменского. Картину эту зрители увидели на выставке, посвященной 30-летию МОСХа, и уже там она вызвала оценки противоречивые, иногда — резко противоположные. Опубликованные журналом статьи искусствоведов О. Барановой, Б. Эренгросс и Г. Кучеренко, по существу, отразили эти противоположные точки зрения на картину «Безымянная высота».

Редакция пригласила читателей принять участие в обсуждении этого произведения, высказать своё отношение к нему. Получено немало писем. Авторы их, как правило, не художники и не искусствоведы, касаются, главным образом, содержания картины, её идейного замысла.

Тема, которую избрал Борис Неменский, волнует очень многих: Великая Отечественная война навсегда вошла в нашу память как время суровое, трагическое и вместе с тем — полное героизма и отваги миллионов людей. Поэтому в своих отзывах читатели, «оттолкнувшись» от сюжета картины, высказывают свои мысли о войне, о смерти, о подвиге, о борьбе с фашизмом, о мире. Увлечённые этими волнующими вопросами, некоторые из них отходят от анализа произведения художника, подменяя его общими рассуждениями о войне.

Большинство читателей, приславших свои письма по поводу спора о картине Б. Йеменского, положительно оценивают её прежде всего за то, что она помогает в борьбе за мир. «Пусть это никогда не повторится» — вот основная мысль картины, как представляет её себе Ел. Златова (Москва).

Некоторые авторы писем ставят картину в ряд с работами Б. Пророкова, романом «Живые и мертвые» К. Симонова и другими произведениями литературы и искусства о войне. Нам кажется, что такие сравнения не вполне правомерны. Советскими литераторами, художниками, композиторами, кинематографистами создано много великолепных произведений о войне.

В «Судьбе человека» М. Шолохова, в романах К. Симонова, в лучших наших фильмах Великая Отечественная война показана без прикрас, в полную силу предстают в них неисчислимые страдания и лишения народа, которые ему пришлось перенести в период борьбы с фашизмом. Но во всех этих произведениях искусства в центре внимания находится советский человек, солдат, сражавшийся за свободу и счастье своей отчизны. И поэтому у читателя, зрителя остаётся прежде всего гордость за народ, вынесший на своих плечах нечеловеческие испытания войны, совершивший величайший в истории подвиг.

У Б. Пророкова в его великолепных листах почти нет борющегося героя, но они наполнены таким гневом, такой ненавистью к фашизму, к темным силам реакции, что звучат как страстный призыв к борьбе не за мир вообще, не против войны вообще, а против тех, кто несёт рабство и гибель народам. И разве не таким же страстным призывом к борьбе звучит «Бухенвальдский набат» В. Мурадели — и не в этом ли секрет широкой популярности этой песни?

Картина Б. Неменского решена иначе, Назвав её «Безымянная высота», художник, хотя и избрал на первый взгляд частный случай войны, претендует на обобщение: сколько их было за войну, таких «безымянных высот», которые сначала обороняли, потом оставляли и снова отвоёвывали, сколько же полегло на этих высотах солдат — и наших и фашистских... Хотел автор этого или не хотел, но объективно это и есть главная тема его картины.

Л. Евдокимова (Москва) так выразила своё отношение к ней: «Да, война — это страшно. Вот первая горькая мысль, что возникает при взгляде на картину Б. Йеменского «Безымянная высота»... Ещё не всматриваясь в детали картины, я потрясена ужасом смерти. Загублены такие молодые, едва начавшиеся жизни».

Вряд ли есть необходимость доказывать, что изображать войну в произведении искусства только с этой стороны — значит, по меньшей мере, впасть в односторонность. Мы знаем в истории искусства немало примеров, когда художники страстно и гневно осуждали войны. Лучший тому пример — творчество В. Верещагина. Этот выдающийся баталист был очень чёток и точен в своих убеждениях, в своих симпатиях и антипатиях. Изображая военные события, он обличал завоевательные войны, колониализм и деспотизм. Но когда его взор обращался к героическим страницам отечественной истории, он открыто становился на сторону народа, сражающегося против завоевателей за свободу и независимость. Достаточно вспомнить хотя бы его полотна, посвящённые Отечественной войне 1812 года.

Анализируя «Безымянную высоту», почти все авторы писем много внимания уделяют трактовке художником центральных персонажей картины — советскому и фашистскому солдатам. Это композиционный центр произведения, и он, естественно, во многом определяет его идейное звучание. Некоторые авторы писем начинают свои отзывы с возражений Г. Кучеренко, который считает, что неудачным расположением этих основных фигур в картине художник как бы уравнял их во всём.

С таким толкованием едва ли можно полностью согласиться. Художник, безусловно, стремился подчеркнуть различие между этими двумя телами — оттенить моральное превосходство советского воина, его мужество, передать преклонение перед его подвигом. Но стремление художника, о котором писали О. Баранова и Б. Эренгросс, противопоставить героическую гибель советского солдата смерти гитлеровских солдат — смерти как возмездию за то, что пришли как грабители и захватчики, — это стремление не нашло в картине полноценного выражения. Называя свою рецензию «Добру и злу внимая равнодушно...», Г. Кучеренко, надо полагать, имел в виду не замысел художника, не его субъективное отношение к своим героям, а тот объективный результат, то впечатление, которое получает зритель в целом от всех элементов картины.

Отзывы читателей свидетельствуют, что центральные образы картины воспринимаются по-разному. Одни видят в них попытку художника по-новому посмотреть на врага — увидеть в нём те человеческие черты, которые мы не видели, да и не могли видеть во время войны, когда каждый, кто пришел на нашу землю, был для нас врагом и только врагом. Сторонники такой точки зрения видят в этой попытке художника стремление решить проблемы интернационализма и дружбы народов в современном их аспекте. Для них картина Б. Йеменского — «это голос, поднятый в защиту юности, на каком бы языке эта юность ни говорила» (И. Кабанова, село Борисово, Вологодской области).

Другие пишут, что убитый гитлеровец вызывает чувство обиды, «чувство жалости не потому, что погиб этот солдат, почти мальчик, а потому, что погиб он, не зная, за что погибает» (Р. Романова, Казань). Подобные отзывы, присланные, кстати, «в защиту» картины «Безымянная высота», едва ли могут служить доказательством её идейной чёткости. Слов нет, были в гитлеровской армии и те, кто поверил фашистской пропаганде, были и антифашисты. Вспомним, в концлагерях Гитлера гибли не только русские, украинцы, поляки, французы, но и немцы. Были немцы, которые стремились чем-то помочь нашим людям. Об этом стоит писать, это нужно показывать в конкретных обстоятельствах, не смещая исторических событий, не подменяя правду жизни смутными ассоциациями.

О героях картины Б. Неменского — солдатах, павших в ожесточенной схватке, — зритель получает лишь самое общее представление. Отвлечённость и некоторая суммарность их характеристики создаёт впечатление, что это — персонажи «вообще». Они как бы иллюстрируют авторскую мысль о том, что смерть всех уравнивает, стирая грани, лишая остроты и смысла борьбу противостоящих друг Другу жизненных начал.

3. Гарина — участница обсуждения, проведенного на двухгодичных курсах искусствоведов-общественников при Ростовском областном музее изобразительных искусств, в связи с публикацией нами статей о картине Б. Неменского, отмечает: «В этой картине каждый герой сделал своё дело: один — доброе, другой — злое. Но зритель не может жалеть одинаково обоих. Нельзя жалеть врагов, даже если прошло много лет...»

Ещё конкретнее эта мысль прозвучала в выступлении студентки 3. Дибровой: «Эти две головы, лежащие рядом, вызывают у зрителя внутренний протест...»

Вот в чём просчёт художника. Они не должны лежать рядом даже теперь, когда прошло почти 20 лет со дня последних залпов. Картина — это не повесть, где наряду с эпизодом, рассказывающим об уходе в нашем госпитале за ранеными немецкими пленными (К. Симонов «Солдатами не рождаются»), автор показывает и ненависть к врагу, и те огромные жертвы, которые не забываются. Сюжет в романе, в повести развивается во времени, как и положено в литературе, — и это ни у кого не вызывает возражения. Эпизод с уходом за ранеными военнопленными здесь вполне закономерен. Картина же даёт лишь один момент, и художник должен так расставить все образные акценты, чтобы у зрителя не возникло сомнений, а во имя чего же, собственно, отдавали, жизнь советские солдаты. Эти мысли высказала и искусствовед Ю. Рудницкая.

В картине Б. Неменского изображен трагический финал боя. Убит советский воин, убиты фашистские солдаты. Когда наш юноша убивал их, он не задумывался над тем, как пошёл тот или другой гитлеровский солдат на войну — по убеждению или по заблуждению. И если произведение художника, хотел он этого или не хотел, в этой конкретной ситуации вызывает чувство жалости к фашистскому солдату, который не остался жив только потому, что наш советский воин, погибая, успел убить его, то это есть не что иное, как дань отвлечённо понимаемому гуманизму, дань пацифизму, для которого любая война — всего лишь бессмысленные жертвы.

Не сошлись мнения участников дискуссии и в оценке образа советского солдата. Многие склонны видеть в нем героя, который, защищая высоту, уничтожил трёх фашистов и сам погиб. Некоторые пытаются воссоздать картину этого боя, установить, кого первым, кого последним из гитлеровцев, убил наш солдат. Думается, не в этом дело. Более правы те, кто считает, что не арифметические соотношения определяют значимость произведения, героику его образов. Ясно одно: в композиционном решении картины существует какая-то недоговоренность, не до конца продуманная жизненная ситуация, которая позволила бы ясно понять предшествующие события. Нет и ощущения того, что на высоте только что произошла жестокая схватка одного против трёх, Все четверо могли быть убиты сразу, скажем, разорвавшимся артиллерийским снарядом. Такая неясность только усиливает пессимистические ноты в картине, снова возвращая к мысли, что война— это смерть.

Характерен в этом отношении отзыв Б. Снегирёва (Москва): «Всё в картине — от мрачного колорита и тяжёлых, зловещих тел убитых немецких солдат до аскетически бледных и изможденных лиц и фигур юношей — пронизано мрачным ужасом войны и смерти. Смерти безрадостной и жестокой, и скорее отчаянной и безвыходной, чем героической... герой безымянной высоты — это, скорее, герой поневоле, по необходимости и неизбежности, безвыходности положения. Хотя по идее это должно быть и не так, но именно так это показано художником».

Впечатление, производимое полотном Б. Неменского, опирается на один весьма распространённый психологический эффект: избранная художником ситуация не может не тронуть сердце каждого зрителя. Всякий, смотря на картину, неизбежно вспоминает продуманное, прочитанное, пережитое. Возникшие в воображении образы и ассоциации в такой мере заслоняют самоё произведение, что трудно определить, где кончается подлинное содержание картины и где начинаются домыслы, литературные фантазии на заданную тему.

Конечно, искусство должно возбуждать активность. В этом одна из покоряющих радостей эстетического переживания. Однако способностью человека домысливать нельзя подменять реальную значимость образа, того, что сам художник хотел сказать своим произведением. Между тем именно с такого рода свободным толкованием содержания картины, порой почти независимым от её прямого смысла, мы сталкиваемся во многих письмах, присланных в редакцию. Несогласованность суждений о «Безымянной высоте», к сожалению, свидетельствует о том, что она скорее вызывает противоречивые ассоциации, чем чётко отвечает на поставленный вопрос. В образах, созданных художником, есть та степень неконкретности, неопределённости, которая делает произведение недостаточно ясным в своей сюжетной основе. Вот почему картина легко «наполняется» тем содержанием, которое придает ей по своему разумению зритель.

Причина кроется, отчасти, в избранной живописцем ситуации. Человеческое восприятие имеет свои законы: глядя на страдающее и гибнущее молодое существо, вряд ли может возникнуть мысль: «Как хорошо, так и надо». Гораздо естественнее подумать: «Как жаль». Художник, изображая советского воина рядом с убитым фашистским солдатом, безусловно рассчитывал не на такую реакцию. Субъективно он искал выражения глубоко патриотических мыслей и чувств. Однако сюжетное решение темы не способствовало её точному воплощению, давая повод к пацифическим рассуждениям.

В ходе дискуссии некоторые товарищи, вслед за Б. Эренгросс, высказались о новаторстве художника, о новом подходе Бориса Неменского к теме войны. Нам кажется, что с такого рода выводами не следует спешить. В смысле новых средств художественного выражения едва ли в данном случае можно говорить о значительном шаге вперед художника, даже если вспомнить его ранние произведения.

Что же касается идейного звучания картины, её основного содержания и воздействия на зрителя, то при всей кажущейся необычности трактовки темы войны — она не нова. Уже первая мировая война вызвала за рубежом довольно обильный поток произведений всех видов искусств, протестующих против войны, изображающих войну только как бессмысленную гибель людей, как ужас и страдания невинных жертв.

Было бы неверным подвергать сомнению искренность патриотических чувств Б. Неменского или упрекать его в равнодушии к такой теме, как Великая Отечественная война, которой он посвятил все свои лучшие произведения. Однако объективное звучание картины «Безымянная высота» не во всём верное, и это справедливо подмечено зрителями — особенно теми, кто сам прошёл по дорогам войны.

Следует заметить, что некоторые читатели нашего журнала, увидевшие заслугу Б. Неменского в том, что он создал картину, протестующую против войны, не всегда чётко и ясно высказались по существу проблемы борьбы за мир в наше время. Некоторые, в частности, обосновывали свои суждения выводами XX и XXII съездов КПСС о том, что в современную эпоху войны между государствами не являются фатально неизбежными, что силы, стоящие на страже мира, располагают необходимыми средствами, чтобы обуздать агрессоров и предотвратить войну. Нельзя, однако, забывать и другой вывод XXII съезда — о необходимости дальнейшего укрепления обороноспособности страны, о повышении бдительности всего нашего народа к проискам агрессоров. В этих условиях особое значение приобретают произведения искусства, воспитывающие советских людей в духе высокого сознания патриотического долга, готовности в любой момент встать на защиту завоеваний Октября. Таких произведений ждут миллионы зрителей, они должны появиться на ближайших выставках.

Журнал «Художник» № 12, 1964 г.