Еще с 20-х годов я знал: простые люди, завоевавшие и защитившие Советскую власть, теперь становятся во весь рост организаторами и хозяевами страны. Они живут на земле — добрые, человечные труженики, — и поскольку я сам вышел из деревни, вырос на земле, то эту любовь к сельскому простору, к, может быть, необузданным, но героическим характерам я впитал в плоть и кровь. Я хочу, чтобы они в моих картинах и были такие.

В. К. Нечитайло

Василий Кириллович Нечитайло был человеком страстного общественного темперамента, живописцем редкого, «богом данного» таланта, с прирожденным абсолютным чувством формы и цвета. Признанным эпическим мастером и одним из тончайших наших лириков. Певцом вольных «полудиких» просторов первозданного мира степей и создателем образов стремительной эпохи научно-технической революции.

Созданная им живопись картины, пейзаж, портрет, натюрморт  поражает своей огромностью, какой-то нерассуждающей щедростью, творческим максимализмом.

Безоглядно отдававший себя искусству, работавший всегда в напряженнейшем темпе — «пока может выдержать сердце» — он из года в год создавал картины на возрастающем эмоциональном накале. И в то же время десятилетиями, будто у него впереди были еще сотни лет творчества, вынашивал замыслы, пока они не обретали убеждающую ясность, силу и простоту выражения.

В своей живописи он оставался верным родному Дону и обретенной в юности Кубани. Он любил степь и небо, яростное солнце и ласковые синие сумерки, могучие тополя и акации, коней и цветы. Он восхищался своими сильными, красивыми земляками, неутомимыми тружениками, стойкими бойцами, людьми широкой и щедрой души. Он воспел их в своих картинах.

Тридцатилетний Василий Нечитайло, выступивший с первыми самостоятельными картинами («В партизанский отряд», «Кубанские казаки в Румынии») в 1945 году, принадлежал к тому, объединяющему дипломников шести мастерских, «герасимовскому выпуску» Художественного института им. В. И. Сурикова, который еще с последних предвоенных лет готовился как свежее пополнение рядов советских художников-реалистов коллективом замечательных живописцев-педагогов, — в него входили И. Э. Грабарь, С. В. Герасимов, Б. В. Иогансон, Г. Г. Ряжский, А.А.Осмеркин, П. Д. Покаржевский, Г. М. Шегаль, прививала студентам высокую живописную культуру, учила самостоятельно видеть и понимать мир, ответственно подходить к решению идейно-образных проблем большого гражданственного искусства.

В Художественный институт, в мастерскую С. В. Герасимова, Василий Нечитайло пришел, уже обладая той суммой сформировавшихся, непоколебимых убеждений, которые и в дальнейшем являлись основой его творческого роста.

Прошедшие в самом пекле гражданской войны и коллективизации в казачьей станице «тихого Дона» детство и юность исподволь формировали взгляды будущего художника. «Все у нас было обнажено и непримиримо, — рассказывал он. — Не было колеблющихся, не было золотой середины. Было богатое белое контрреволюционное казачество и нищая голытьба, уходившая в красные партизаны и беззаветно дравшаяся до конца, — как Нагульнов у Шолохова... То, что рассказывается у Шолохова в «Поднятой целине» о коллективизации на Дону, мне близко и понятно».

В мироощущении художника Василия Нечитайло, комсомольца 30-х годов и солдата Великой Отечественной, органически слились созидательный пафос эпохи первых пятилеток, гордое чувство завоеванной в жестокой борьбе победы и радость возрождения мирной послевоенной жизни.

Написанные в первое десятилетие после окончания института сюжетные картины («В родной колхоз после демобилизации», 1948; «Колхозное собрание», 1947; «Обед в тракторной бригаде», 1949; «Молодость», 1951; «Прием в партию на полевом стане», 1951; «По воду», 1956—1957; «В колхозный клуб», 1956—1957 и другие обнаруживали тяготение художника и к развернуто социальной тематике, и к форме лирического бытового жанра. Найденные в самой жизни сюжетные ситуации, всегда вдумчиво и любовно отобранный типаж (например, для «Колхозного собрания» — этого фактически коллективного пленэрного портрета; автором было написано более 50 этюдов), все усложняющиеся от пейзажа к пейзажу пластическо-пленэрные решения свидетельствовали об интенсивном творческом развитии молодого художника. Но еще более интересными были созданные в эти годы великолепные психологические портреты художников-учителей В. Нечитайло Н. М. Чернышева (1953—1954) и С. В. Герасимова (1957), живописцев Н. Г. Тимкова (1958) и В. В. Почиталова (1955), друга Нечитайло, народного художника Азербайджана Саттара Бахлул-Заде (1961). Плодотворным синтезом картинной и портретной линий стали крупноформатные тематические полотна «Подруги» (1954), «Русская девушка» (1956—1957) и несколько более позднее «Письмо» (1958— 1959). Эти работы, раскрывающие этические черты русского народного типа, можно рассматривать как непосредственных предшественников «большой» нечитайловской портретной формы конца 50-х — начала 60-х гг. А поездка на целину летом 1954 года, результатом которой стал композиционный эпический пейзаж «Первая борозда» (1954), фактически явилась предвосхищением творческих находок Нечитайло в области его родной донской и кубанской «степной» тематики.

1957 год стал годом качественного скачка в творческом развитии живописца и годом первого его блистательного успеха: в предгорной станице Передовой им был написан портрет доярки Нины—«Кубанская колхозница». В нем художник счастливо нашел, наконец, адекватное выражение своего видения жизни и ту меру образного обобщения, которая привела его к одному из новаторских решений послевоенной советской живописи.

Пластическое решение образа этой, по словам Нечитайло, «невероятной труженицы с золотыми руками, в которых спорилась любая тяжелая сельская работа», и буднично просто, и в то же время масштабно, величаво. Это обращение к большой форме в «Кубанской колхознице» было основано прежде всего на удачно найденной выразительной сюжетной ситуации. Эффектное светотеневое решение, построенное на контрастах, привлекало художника с самого начала.  И вот однажды, когда Нина, прислонившись к раскаленной белой стене, наполовину погруженная в тень крыши, ждала начала сеанса, Нечитайло вдруг увидел так долго искомую им композицию.

Также не сразу нашел он н решение одного из лучших своих ранних портретов — доярки Нины Чуб (1960—1961), передовой труженицы, красавицы, комсорга колхоза «Путь Ленина» Кореновского района. Долго присматривался к ней, к ее манере держать на коленях большие, сильные руки, глядеть, говорить, прежде чем сложилась окончательная композиция портрета: «Я ехал мимо база, а она увидела меня, подошла поздороваться, встала, облокотившись на изгородь, в своей характерной позе, сложив руки, и здесь-то я и увидел решение портрета. И стал писать прямо с натуры картину... Было непривычно— и люди смотрят, и бык подошел к самой картине, уставился на красный цвет, голову пригнул — вот-вот налетит...»

Поиск живой, сюжетно мотивированной формы выражения характера все более усложнялся с годами. И на исходе последнего десятилетия своего творчества Нечитайло, с его огромным опытом все так же, каждый раз заново решал эту извечную задачу реалистического искусства.

Так, несколько последних лет «увязывал» художник изображение фигуры звеньевой с полем цветущего подсолнечника, стремясь как можно острее передать ощущение тонкого, «слаще, чем аромат розы»— по его словам — медово-солнечного запаха огромных желтых шапок в живом единстве с ритмом человеческого труда.

На два года растянулась работа над композиционным групповым портретом «Семья механизатора» (1978—1979). «Однажды я видел: механизатор, большой, как глыба, едет на комбайне; жена где-то сзади, а по бокам маленькие ребятишки — свои и соседские. Дорога, поле, солнце и они; тут вся их жизнь — их родные края, и семья, и работа, и заботы, и заработок... Тут и современность — техника, время и быт... Но как все это изобразить — и этот огромный комбайн, и этих людей? Все «как есть», как видел — не то. Надо уловить суть этого первого впечатления, найти нужный сюжет, в котором бы она раскрылась».

Пожалуй, никто из современных наших живописцев так не любит и не умеет столь просто и мощно писать человека в блеске солнца, как Василий Нечитайло. И как по-разному он писал, какие неожиданные пленэрно-композиционные формы открывал в своих решениях! Вспоминается мощный солнечный блик на спине сухощавого, подвижного, с горбоносым черкесским профилем знатного комбайнера Кубани Нестора Бугая (1960—1961); или блики алого закатного солнца на спаленной, густо-медной физиономии сероглазого богатыря-бригадира П. А. Лазаревича (1960— 1961); или озорно прыгающие лиловые «зайчики» на жарко пылающем носу звеньевой Вали Тихой (1961), так выразительно контрастирующие с непроницаемыми угольными суровыми ее очами...

И кажется, еще жарче пылает солнце Кубани в поздних картинах мастера: и на лице дочерна загорелой Кати Кузнецовой с ее бело-розовым малышом (1972); и над ареопагом старейшин станицы в картине «Ждут жениха и невесту» (1973— 1975), и над степным «Полевым станом» (1976)...

И по сей день так же, как и в момент своего появления перед зрителями на 1-й выставке «Советская Россия» в 1960 году, покоряет свежестью, зарядом нравственного здоровья написанный в станице Старотиторовской портрет в рост «Любочки-почтальона» (1958). «Любочка была так прекрасна от головы до пяток, что я стал писать ее целиком, выбрав двухметровый холст». В розовом ситцевом платье, с тяжелой почтальонской сумкой на сверкающем никелевом руле серебристого велосипеда, сильная, легконогая, стремительная, с озорной белозубой улыбкой — эта дочь солнечной радостной земли, живое олицетворение торжествующей юности!

Но было совершенно неверно видеть лишь в «солнечности» некую исчерпывающую примету творческого почерка Нечитайло.

Секрет художника — в абсолютном отсутствии всяких секретов, неких навсегда отработанных приемов. Его великим даром было открытое образное видение бытия. И в своих постоянных поисках нужного размера, формата, пространства, ритмики, цветовой гаммы и так далее мастер стремился прежде всего к тому, чтобы картина не смотрелась, по его словам, «иллюзорной картинкой», а зрительно воспринималась как бы продолжением самой жизни. «Картина не для того, чтобы разрушать стену, но чтобы гармонировать с ней, — вновь и вновь повторял он. — Эту задачу замечательно решил Суриков. Очень важно разрушать иллюзорность, искусственное искажение реального масштаба изображаемого».

Для каждого своего произведения — будь то пейзаж, портрет, сюжетная композиция — Нечитайло неизменно находит «единственную» колористически-тональную гамму, соответствующую образной мелодии картины (светлая, празднично-нарядная, золотисто-голубая — в картине «В гостях у молодых»; теплая, мощная, коричнево-ало-белая — в «Портрете Нины Чуб»; раскаленно-золотая, с ударами слепящих синих теней, с притушенно-выцветшими силуэтами фигур и машин — в картине «Хлеб Родине»; торжественно светоносная, с «малиновым звоном» фона, тепло-опаловая — в «Агриппине»...).

Василий Кириллович любил живые, теплые гаммы, но когда того требовал образ, он столь же уверенно и свободно работал и в холодной тональности (строгая и тревожная зелено-голубая гамма картины «За Советскую власть»; пронзительная снежно-синяя — «Портрета писателя И. С. Рахилло»; серебристо-рассветная «Красных партизан»).

Главные импульсы творчества Нечитайло шли прежде всего от сферы образно- эмоциональной; собственно формальные открытия были ее результатом. Он мог писать только то, что любил, чем искренне восхищался. Сердце, колоссальная зрительная память художника были переполнены образами, требующими своего воплощения, «просящимися» на холст.

Начиная с середины 60-х годов художник создает, наряду с множеством первоклассных портретов и пейзажей, целую серию ярких жанровых картинн и свой подвижнический тематический цикл, рождавшийся на стыке современной и историко-революционной тематики.

Первой картиной этого цикла стала картина «На Красной площади» (1961— 1964) — одно из лучших в советской изобразительной Лениниане. Оставаясь верным родной «донской» теме, Василий Нечитайло пришел к смело новаторской историко-революционной картине. Необычная, преодолевающая каноны традиционного для живописи 50-х годов «сценического пространства» композиция захватывала эмоциональной насыщенностью, ощущением документальной достоверности.

«Я написал празднование второй годовщины Октября — время суровое, тяжелое и одновременно светлое, — рассказывал Василий Кириллович. — И стремился выразить чувство праздника, передать его торжественность, красоту... Во время работы все искал и усиливал решение мажорного строя и в вертикальном движении плоскости, и в горении красного цвета на белом снегу... Не сразу вошла в композицию и доска Коненкова, но потом она заняла свое место как часть картины.

И Ленин — светлый, радостный... Хотелось написать торжество на Красной площади, праздник Революции — и простого Ленина». Облик Ленина исполнен выражения могучей светлой воли, зримо аккумулирующей в себе биение тысяч взволнованных сердец.

«Художнику, решающему эту тему, непросто сказать свое новое слово в ней, — писал о картине «На Красной площади» Б. В. Иогансон. — Нечитайло это удалось. Он приковывает наше внимание к теме, к образу Ленина крепкой композицией, собравшей воедино вождя и народ, а главное— напряженным цветом и свежей живописью». Говоря о современности трактовки ленинской темы в произведении Нечитайло— «одной звучностью своей палитры Нечитайло внес в нее свое новое понимание», — Иогансон особо подчеркивал, что в развитии современной станковой картины «Нечитайло выступает представителем живописной линии. Причем, живопись у него собранная, обладает необходимой цельностью».

Композицией «На Красной площади» Нечитайло сделал следующий после своего кубанского портретного цикла существенный шаг в развитии принципов эмоционально-правдивой, свободной от декларативности современной тематической картины в наиболее ответственном, высоком ее жанре. Историческую картину Нечитайло наполняет пафос созидания и человечности, определяя ее остросовременное звучание; в ней убеждает чувство живого единства советской истории, продолжения ленинских идей.

И конченная спустя три года современная по сюжету картина «Хлеб Родине» (1965—1967), подготовительная работа над которой шла параллельно с созданием картины «На Красной площади», решалась автором как яркий, обобщающий облик наступившего будущего, за которое сражались бойцы Октября. «Наблюдая ежеминутно, ежедневно горы зерна, которые рожает земля кубанская, я чувствовал потребность передать эту красоту зрителю, дать ему тоже порадоваться этому чуду. Мы ездили по Дону и Кубани и повсюду видели тока — одной бригады, другой, третьей. И повсюду золото хлеба, голубые тени от неба и белые фигуры — сама по себе красивейшая живописная задача. На токах все излучает свет. Восторг перед горами сверкающего хлеба и толкал меня на труд, требовал своего выражения. Я работал долго, лет пятнадцать, все это мне не давалось. Хотелось передать настоящий труд — чтоб люди не позировали, были слитными, спаянными», — вспоминал художник.

...В столкновении двух могучих цветовых рефлексов — заливающего все пространство тока жаркого, розовато-золотого «нижнего» света хлеба, почти такого же сильного, как верхний — холодный, синий свет степного солнца — все дышит и звучит в едином гармоническом ритме: природа, человек, машины. Предстающее соединением множества динамических ритмов, поле картины решается автором как кадр грандиозной битвы «невероятных тружеников с золотыми руками» за большой хлеб Кубани.

Это первая попытка Нечитайло средствами станковой живописи выразить размах современного индустриализированного сельского труда. И лишь почти через пятнадцать лет, осенью 1980 года, из последней своей поездки в родные степи художник привез, наконец, удовлетворивший его окончательно, тот, всю жизнь искомый им, «единственный» натурный этюд жатвы, который лег в основу картины «Урожай» (1980), создававшейся параллельно с «Красными партизанами». Отказавшись от перенасыщенности композиционного пространства, от великолепной, какой-то ренессансно-декоративной рельефности динамического многофигурного фриза, он нашел простой и величавый образ красного могучего одинокого комбайна в бескрайних ослепительных хлебных морях, с его двумя вахтенными у низвергающегося в самосвал каскада пшеницы.

Направление творческой эволюции художника — стремление к героической простоте. Экспонируемые на выставках (с возрастающими интервалами) дуэты дополняющих друг друга исторических и современных полотен становятся все более содержательными и все более естественными, мудро простыми по форме.

На Всесоюзной выставке 1970 года, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, художник снова выступил с двумя сюжетными полотнами: сурово-эпической историко-революционной картиной «За Советскую власть» (1967— 1970) и праздничной картиной «В гостях у молодых» (1967). Вторая картина — это фольклорно-светлая, на редкость легко и счастливо сложившаяся современная бытовая композиция, с ее тициановской золотоволосой хозяйкой у праздничного стола, вобрала в себя многолетние раздумья художника о красоте и мудрости народного жизненного уклада, при котором молодые и старики живут, не угнетая друг друга.

Автор картины «За Советскую власть» показал себя подлинным драматургом-психологом, создателем запоминающихся, типических образов солдат революции: «Работая над картинами о революции и гражданской войне, я помнил слова Карла Маркса, обращенные к художникам, — отразить героев пролетарской революции «в суровых  рембрандтовских  красках».

Созданию этой картины предшествовала беспримерная долголетняя работа Нечитайло по сбору материалов в местах, где родилась и сражалась Первая Конная, на пути движения корпусов Думенко и Буденного— от низовьев Дона, хутора Веселого и станицы Егорлыкской до его верховьев, станицы Буденновской близ Сальска и хутора Усть-Быстрого. Закономерно приходит мысль о близости творческого поиска Василия Нечитайло и Михаила Шолохова. Родственны самобытные, глубоко жизненные образы обоих художников. Как и произведения Шолохова, картина Нечитайло несет в основе своего решения убеждающую историческую конкретность изображаемых событий, раскрывая образ братского единения местной, красной казацкой «голытьбы» с «иногородними»— пришедшими на помощь революционными бойцами Советской России. В образно-живописном строе картины убеждают и острая выразительность деталей и подробностей, говорящих о безусловном знании материала и авторской влюбленности в него, и та поэтическая интонация, сближающая творческий почерк живописца и автора «Тихого Дона» и «Поднятой целины». И так же, как в романах Шолохова, в картине «За Советскую власть», в неповторимом своеобразии запечатленного в ней донского колорита, раскрывается яркая, героическая страница биографии Советской страны.

И, наконец, последний дуэт монументальных картин, исторической и современной, одну из которых — «Красные партизаны» — художник дописал в последний день жизни, а на другую — «Урожай» — не успел положить лишь завершающих мазков. Эти картины несут в себе высшие достижения итогового десятилетия творчества Нечитайло...

Разножанровые картины 70-х годов — это масштабные композиционные портреты, репрезентативно-красочные, как «Цыганка» (1966—1969), «Чувашская красавица» (1969—1970), «Портрет художника Ксении Нечитайло» (1979), или почти монохромные, как «Портрет народного артиста СССР Б. А. Бабочкина» (1964—1974), «Н. Н. Горлов» (1976), «Г. И. Прокопинский» (1979) и другие, или экспрессивно-трагедийный «Портрет писателя И. С. Рахилло» (1976). Это и напевные картинные пейзажи родных степей — «Хлеб» (1979), «Убранное поле» (1979), «В Сальской степи» (1976) и окрестностей Москвы, Переславля-Залесского, Углича, Ростова Великого, к которым примыкают замечательные по своему высокому эмоциональному строю и остроте передачи местного колорита, выполненные в заграничных поездках пейзажи Болгарии, Голландии, Италии, Испании.

Мастер создал в эти годы ряд поэтических жанровых картинн: «Ждут жениха и невесту» (1973—1975), «На полевом стане» (1976), «В клубе» (1979) и почти завершил «Невесту» (1979) — ту самую, «настоящую, без пудры, светящуюся каким-то тихим внутренним светом», которую однажды увидел художник в утопающей в садах станице Передовой.

Среди картин Нечитайло есть одна, особенная, которую он очень любил и не показывал почти никому. Это написанная в 1973 году «Агриппина».Ее решение, примыкающее к крайне редкому жанру портрета обнаженного человека (в мировой живописи это, например, «Венера Урбинская» (портрет герцогини Урбинской) Тициана, «Обнаженная маха» (герцогиня Альба) Гойи, «Ида Рубинштейн» В. Серова) захватывает какой-то рембрандтовской откровенностью в раскрытии глубоко спрятанных от постороннего взгляда переживаний немолодой, деревенской женщины, чистотой и цельностью ее нравственного облика...

Лебединая песнь Василия Нечитайло — картина «Красные партизаны» (1980), повествует о «той далекой, гражданской», о ее ушедших в бессмертие легендарных бойцах.

«Если в картине «За Советскую власть» была некоторая фрагментарность, — говорил автор, — то в «Красных партизанах» хотелось показать все целиком, в степи».

На картине — вспыхивающие розовым светом далекие меловые отроги, туманная громада степного кургана, исчезающие на глазах тени ночи в голубой мерцающей полынной балке, где идет к концу затемно начавшийся митинг донской голытьбы. Здесь сильные, яркие человеческие характеры. Здесь кони — застоявшиеся злые красавцы кабардинцы и смирные крестьянские лошади. В глянец боевых седел глядится светлеющее небо. Образ малого, но уже формирующегося воинства, одного из бесчисленных родников, из которых создавалась народом Красная Армия. Отряд принимает боевую присягу в час, когда «прекрасный и яростный мир», древняя и вечно юная земля поет торжествующую песнь рассвета.

Живопись Василия Нечитайло — это искусство отстоявшихся во времени и в авторском сознании, освобожденных от всего случайного художественных обобщений, воплощенных в ликующе свободную стихию цвета.

И эта торжественная светоносность картин художника передает не только полыханье жаркого солнца, под которым живут, борятся и творят его герои. Она несет в себе выражение ясности и чистоты духовного авторского отношения к миру. Реальность является в его искусстве в обличье обретенной сердцем истины жизнеутверждения.

Стоящее у истоков художественного движения послевоенных лет, давшее его первые, яркие, новаторские открытия, программные, полнокровно-реалистическая станковая живопись, творчество народного художника РСФСР, члена-корреспондента Академии художеств СССР, лауреата Государственной премии РСФСР им. И. Е. Репина Василия Кирилловича Нечитайло — подвижнический вклад в поступательное развитие искусства социалистического реализма, советской живописи, одна из блестящих страниц истории советской живописи.

 

А.Юферова