Жизненный и творческий путь Виктора Чуловича складывался так же, как и у многих его сверстников, родившихся в первые десятилетия после Октября. Их учеба и становление, прерванные Великой Отечественной войной, затянулись. В искусство они входили медленно и в полный голос заявили о себе лишь в 50 60-е, а иногда и в более поздние годы. Картины Чуловича, отмеченные индивидуальностью, особым видением окружающего мира, хорошо знакомы не только московскому зрителю и уже давно прочно заняли свое место на выставках. Настоящая выставка является ретроспективной, в отличие от предыдущих экспозиций произведений художника, и станет своеобразным итогом его творчества.

Лирический характер дарования живописца предопределил выбор адекватного ему жанра пейзажа, который в наибольшей мере позволяет выразить мироощущение автора. Ученик знаменитых художников П. И. Петровичева (наследника традиций "левитановской школы", Ф. С, Богородского и П. И. Котова, К. Ф. Морозова, поклонник таланта Н. И. Крымова, Чулович в своем искусстве продолжает традиции русской и советской живописной реалистической школы, а свойственные ему импульсивность и непосредственность переживания природы определили его увлечение импрессионизмом. Многообразные по настроению, времени года и характеру местности (городской, архитектурный или ландшафтный) пейзажи художника привлекают своей кажущейся простотой и искренностью. Его влекут тихие и непритязательные мотивы родных мест долины неторопливых рек, чуть поблескивающие вдали купола церквей, скромная красота русской природы, таящая в себе неиссякаемый источник глубоких чувств и настроений. И каждый из созданных пейзажей отличается внутренней значительностью, за ним образ духовного мира художника.

Размышляя над отношением Чуловича к жанру пейзажа, надо принимать во внимание то обстоятельство, что его поколению пришлось пережить немало трудных лет, определивших некоторую консервативность в жанровых и тематических пристрастиях. Поэтому не изменяющая ему восторженность перед миром и восхищенность первооткрывателя соединяются в его картинах с созерцательностью погруженного в себя человека.

Картины первого этапа творчества художника представляют нам его как любителя городского пейзажа: "Мытищи. У вокзала" (1965), "Москва. Белорусский вокзал" (1972), "Мытищи. Весенний вечер" (1975), "Красная Пресня. Мокрая зима" (1974). В них Чулович всегда выбирает панорамный взгляд на определенные уголки города, чаще со скоплениями людей, увиденных им не отстраненно и не как хаотическую толпу, но как неотъемлемую часть пейзажа, в который они вносят жизнь, что, в свою очередь, наполняет работу определенным настроением, переживаемым самим автором. Он избегает экзотики старинной архитектуры центра или шумных площадей, ему близка своеобразная поэтика городских рабочих окраин с незаметным присутствием индустриального пейзажа, звучащего без ложной патетики, характерной для потока художественной продукции тех лет. Этот период в творчестве Чуловича можно определить как в какой-то степени освоение импрессионистической манеры письма широкого раздельного мазка, светлой палитры, сложной разработки цвета. Работы этого времени демонстрируют свободную живописную манеру, при которой главное внимание уделяется двум компонентам: эмоциональной выразительности мазка и цвету. Мазки, то длинные и нервные, то короткие и точечные, положенные рядом, создают трепетную живописную фактуру, цвет становится насыщенным. Однако Чулович решает не только декоративные задачи, он стремится передать не застывший мир природы, а ее сложный вибрирующий организм.

Еще задолго до выставки, знакомясь в мастерской с многочисленными пейзажами, понимаешь, что между первыми работами "Русская печь" (1951), "Старая веранда. Черкизово" (1954) и последними, совершенными по обобщенности мотива, глубине размышлений "Последние тени", "Полная луна" (обе 1988), "Последний луч" (1989) прошла целая жизнь художника. Возникает представление, что знакомишься по существу с дневником автора, который не просто с энергией подвижника путешествовал по стране русскому Северу, Средней Азии, Дальнему Востоку и средней полосе России, но совершал нечто большее, составляя достоверный документ "о времени и о себе".

Пейзажи Чуловича основаны на жизненных наблюдениях, натурных зарисовках, однако они отнюдь не повествовательны. Пронизанные подлинным чувством, переживаемым самим автором, они выражают его стремление к обобщению, завершенности, эпичности. В поисках наиболее полного выражения своих творческих идей в живописи художник много искал и экспериментировал, но никогда не отрывался от реальной природы. Упорная работа, заключающаяся в длительных поисках мотива, продолжается изо дня в день. И вот наконец, когда художник находит тот небольшой кусочек природы, который вдруг представился ему какой-то удивительно поразившей воображение стороной, тогда под кистью рождается завершенная композиция, часто в основе своей незамысловатая, но глубоко пронизанная настроением, "Бурный июльский день" (1978), "Ясный день осени" (1982), "Тихий час" (1985), "Тихий вечер на Мсте" (1988), "Соловьиная пора" (1989) и многие другие. К одному и тому же мотиву художник может возвращаться множество раз, сопоставив работы, можно увидеть различия в композиции, колорите, состоянии дня. Так родились целые серии картин, посвященные Тарасовке, Каргополю, Средней Азии, Тверской земле, Замоскворечью. В них Чулович с восторгом упивается переходами красок, стремясь уловить тончайшие нюансы освещения. Не заботясь о внешних эффектах, хотя и достигая декоративной красоты поверхности холста, он с восторгом передает полноту жизненных ощущений.

Испытывая постоянную внутреннюю потребность соприкоснуться с природой, почувствовать ее дыхание, Чулович не упускает возможности работать на пленэре в любую погоду, постоянно выезжая в последние годы на Академическую дачу (на Тверской земле) или совершая путешествия по России с ранней весны до поздней осени. Почти все пейзажи, созданные в поездках, отличает глубокая любовь к природе, разнообразие пластических средств, передающих находящуюся в постоянном движении и изменении ее жизнь и каждый раз особое поэтическое настроение. И самое главное, у Чуловича не пассивное следование натуре, не холодное копирование, а способность понять пейзаж как художественный образ, наделенный содержанием. Известный русский живописец и педагог Чистяков писал Сурикову: "Я мало работал картин, но зато много учился, беседовал с природой, пытал ее со всех сторон, вдумывался и разрешал многое, многое". Эти слова полностью соотносятся с творческим кредо Чуловича, которое отличает редкая способность к воображению и образному видению, являющаяся необходимым условием высокого уровня мастерства живописца. Именно это свойство и позволяет достигнуть цельности образного решения, далекого от этюдности. Возвращаясь к одному и тому же мотиву, он никогда не повторяется, не теряет свежести восприятия. И чем доскональнее постигает предмет своего творчества, растворяясь в нем эмоционально, тем глубже его интерес к работе, когда он в минуты вдохновения воспринимает природу как живое существо.Эмоциональный диапазон его пейзажей широк от грозового напряжения до просветленной, умиротворенной лирики. При этом интонационный строй произведения определяется не настроением автора, а характером природы.Так, его "северной" серии присущи интонации суровые, строгие, полные скрытой силы. Лирические ноты звучат, когда художник обращается к природе, мягкой, светлой, привлекательной для человека. Красоту природы Чулович ощущает прежде всего как ее постоянное обновление и вечное движение. То это солнечный луч, скользящий по влажным снегам, то столкновение грозовых облаков, то порыв ветра, а если и нет видимой динамики, то она таится в потенциальной мощи природы. В пейзажах Чуловича обычно нет какого-либо внешнего эффекта или преувеличения. Все искренне и ненавязчиво. Эти качества и обеспечивают художнику глубинный контакт со зрителем. И если в портрете мы ждем от автора раскрытия внутреннего мира человека, то в пейзажах Чуловича воссоздается мир природы с ее внутренней жизнью.

Многие годы творчества художника связаны с поездками по старым русским городам, где его привлекали памятники древнего зодчества. В них большое внимание Чулович уделяет изучению архитектурных ритмов, их пространственному и композиционному совершенству. Так были созданы "Псков. Ледоход" (1969), "Псков. Церковь Богоявления" (1969), "Волхов. Тихий час" (1974), "Волхов. Первый снег" (1977), "Каргополье. Вид на Никольскую церковь" (1983). В этих работах архитектурные памятники как бы вырастают из местности, становятся органичной частью пейзажа. Интерес к русскому Северу - продолжение традиции, заложенной К. Коровиным, В. Серовым, И. Грабарем и С. Архиповым, позже С. Герасимовым и другими известными русскими и советскими пейзажистами. Пейзаж Севера оказал влияние на изобразительный язык Чуловича. Его цветовая палитра стала сдержаннее, появились перламутровые, серо-голубые оттенки, возник определенный лаконизм, помогающий передать величие и монументальность древнерусских церквей и монастырей.

Умение пользоваться чистым цветом при несомненном богатстве палитры, когда цвет не просто краски, сгармонированные на поверхности холста, а живой, источающий свет пласт, обращает на себя внимание в последующих среднеазиатских пейзажах. "Бухара. Старая мечеть" (1970), "Самарканд. К весне" (1971), "Джаркурган. Чайхана" (1973), "Хива. К вечеру" (1986) и другие работы этой серии по живописи утонченно-изысканны, словно пронизаны серебристо-голубым светом, рождающим ощущение перламутрового мерцания в воздухе. Зыбкое движение легких мазков, розовато-сиреневатая нежная гамма создают образ этой земли, удивительно тонкий и нюансированный по оттенкам настроения, а тщательная обработка фактуры холста придает произведениям вид поистине драгоценный. В этих пейзажах художника мало интересовали этнографические подробности и экзотика Востока. Его волновали как будто простые мотивы: плоскости стен, вбирающие в себя свет и тень, глиняное море домов, замкнутые внутренние дворики, как мираж, возникающие из дымки пыли архитектурные образы, сотканные из мельчайших подвижных частиц.

По складу дарования Чулович не относится к художникам, которые стремятся создать свой особый мир, он не подчиняет себе природу, а сопереживает ей. Отдаваясь целиком впечатлению, навеянному каким-либо природным мотивом, он с точностью находит колористическое решение, цветовой эквивалент образа. Умение наблюдать и любовь к разнообразным состояниям природы в различное время суток и года позволяют ему избежать однообразия, несмотря на приверженность к определенному кругу тем в последние десятилетия. Практически любая картина благодаря удивительно найденному соотношению цвета, света при передаче пространства, характеру силуэта кажется открытой художником живописной формулой определенного состояния природы. Так, во многих весенних пейзажах "Тарасовка. К весне" (1974), "Майский день" (1975), "Весенняя драма" (1976), "Апрель. Первая зелень" (1982) кисть художника мягко лепит форму, скрывая рисунок за воздушной тканью живописи. Сочетание светлых цветов передают тихую прелесть весеннего дня. Едва заметные переходы теплых и холодных оттенков создают впечатление легкой игры света. И каждый раз художник находит решение новое, неповторимое, как неповторимо впечатление, подаренное самой жизнью.

В летних пейзажах "Голубой июль" (1978), "Зеленая рожь" (1982), "Полдень в саду" (1985), "Полуденное небо" (1988) и других Чулович стремится донести до нас ощущение погожего, ясного дня, жар полдня, теплоту сумерек или всполохи вечернего предзакатного неба. Иногда художник демонстрирует интерес и к мимолетным, едва уловимым состояниям природы. Так рождаются пейзажи "Конец белых ночей. Ленинград" (1972), "На террасе. К вечеру" (1973), "Деревенские сумерки" (1976), "Последние тени" (1988).

В пейзажах последних лет Чуловича не только камерные мотивы, но и большие эпические ландшафты, в которых предстает прекрасный идеализированный мир природы. Это скорее не пейзажи, а по значительности философских размышлений и весомости чувства, тональной и цветовой сгармонированности монументальные эпические картины, где отрезок дороги в поле или вид реки воспринимается не как портрет местности в определенное время года или суток, а образ Родины, итог длительных впечатлений и раздумий. Таковы картины "Полная луна" (1988), "Тихий вечер на Мсте" (1988).С 70-х годов Чулович обращается в своем творчестве и к другим родственным пейзажу камерным жанрам натюрморту и интерьеру. Вернее, эти жанры чаще синтезируются в одном произведении. Это и понятно. Характерное для художника тяготение к простоте и естественности избираемых мотивов предполагает отсутствие стремления к заранее продуманным и выстроенным композициям. Его интерьеры и натюрморты это фрагменты зимней или летней террасы со столом, на котором случайно оставленная книга, ваза с незатейливыми цветами, сухими травами или осенние кисти рябины, интерьер старого деревенского дома, где в темноте мерцает золото иконы ("Интерьер с иконой", 1976).Так же, как и в пейзажах, в этих работах Чулович любуется гармонией мира, музыкальностью его красок и естественными ритмами линий. Картины такого рода на выставках сразу не бросаются в глаза. Они просто спокойно ждут своего неторопливого, вдумчивого зрителя, верящего в возможность спасения современного мира красотой.  

Анна Ковалева